— А теперь послушай меня, золотко! Будешь трахаться со всеми подряд — скурвишься! Оно тебе надо?
— Исходя из собственного опыта советуете? — прилетело в ответ. — Вот знала я! Нутром чувствовала, что вы — тот еще потаскун!
Глава 3
Лена
«Потаскун? Я серьезно так сказала? Назвала своего бывшего учителя, а ныне куратора и преподавателя… потаскуном? Ну, все! Мне крышка!»
Одного испуганного взора на Макарова хватило, чтобы онеметь от ужаса. Мужчина, скалой возвышающийся над ней, побледнел от ярости. Вздрогнул.
Мышцы его превратились в камень. Черты лица заострились. Грудь тяжело вздымалась под натиском легких, и ноздри раздувались, как у хищника.
Казалось, еще секунда, и он точно накажет ее за излишнее красноречие.
Ударит наотмашь. Отлупит не щадя. Или просто свернет шею.
«О, нет! Моя хрупкая-хрупкая шейка!»
Но Виктор Эдуардович (хоть и выглядел крайне взбешенным) даже не пытался причинить ей вред. Лишь сильнее стиснул пальцы, которыми все еще удерживал Лену за подбородок. И то, скорее рефлекторно, нежели намеренно. Однако, смотрел он на нее странно, до жути. Столь странно, что холодок невольно промчался вдоль позвоночника, и поджилки затряслись.
Макаров не мигая буравил Белову своим пристальным взглядом. Свинцовым. Мутным. А вместе с тем осоловевшим. Заторможенным.
До предела расширенные зрачки заполнили практически всю его каре-зеленую радужку. Потому-то глаза и казались теперь пугающе черными.
Нервно сглотнув в безрезультатной попытке избавиться от комка в горле, Лена прикоснулась к его руке (к той самой, которой он настойчиво сжимал ее подбородок). Осторожно оплела дрожащими пальцами мощное мужское запястье и жадно втянула кислород полной грудью.
В тот же миг брови Макарова грозно сошлись на переносице, а сам он со странным шальным интересом уставился на ее губы. И Лене вдруг стало нечем дышать. Воздух внезапно закончился в легких. Во рту пересохло.
— Допустим! — проскрипел Виктор Эдуардович страшно севшим сиплым голосом.
— Что допустим? — отозвалась она едва слышно, обмирая от волнения.
— Допустим, советую исходя из собственного опыта! — опалил висок своим безбожно горячим дыханием, заставляя кожу покрыться крупными мурашками. — Но ведь сути это никак не меняет! Не правда ли?
— На что вы намекаете?
— Какие уж тут намеки, Белова? Открытым текстом тебе говорю: беспорядочные половые связи до добра не доводят! Ты не знала?
— А вы? — мстительно прищурилась, вспоминая его красавицу-Танюшу, с которой он познакомился как раз благодаря своим беспорядочным половым связям после развода с женой. — Тоже не знали?
— А я — мужчина! — прилетело в ответ. — Мне проще!
«Лицемер! Какой же лицемер! Сам наверняка имеет все, что движется! А мне, значит, нельзя! Я сразу скурвлюсь! Ненавижу! Ненавижу гада!»
— Знаете что? — гневно зашипела Белова, невольно приподнявшись на цыпочках, дабы казаться хоть чуточку выше. — Шли бы вы…
— Куда? — поинтересовался он с притворной нежностью в голосе, подавляя ее волю своей властной аурой. — Ну? Куда?
— Потоп в квартире устранять! — сурово отчеканила Лена, каким-то чудом выдержав его потемневший взгляд и не грохнувшись при этом в обморок. — А то соседей ваших жалко! Пострадают бедные из-за какой-то течной сучки!
— Замолчи! Хватит! — скривившись, точно от зубной боли, Виктор Эдуардович отстранился от нее, незамедлительно отступая на шаг. И данный жест взбесил Белову окончательно.
Совершенно себя не контролируя, она язвительно пропела:
— Бегите-бегите! Ее же там трахать совсем некому! Скоро выть начнет…
— Лена, следи-ка за языком! Накажу ведь!
— Почему вы предпочли ее? — попыталась улыбнуться, но вышло неестественно и чертовски наигранно. — Влюбились, что ли?
Казалось, от его яростного рева сейчас сработают все автомобильные сигнализации в радиусе ста метров:
— А ты часом не попуталась, девочка? Только перед пигалицей малолетней я и не отчитывался! Моя личная жизнь — не предмет для обсуждения!
— Как и моя! — отчаянно взвизгнула девушка, буквально подыхая от жгучей ревности. Ее трясло. Так дико лихорадило, что зуб на зуб не попадал.
А в глазах уже нещадно жгло, будто щедрую горсть песка в них сыпанули.
Прилагая просто титанические усилия, дабы не разреветься прямо пред ним, дабы не выказать всю обиду и боль, отравляющие ее разум, Лена потупила взор. Принялась с преувеличенным интересом изучать асфальт под ногами.