— А сам как считаешь?
— Я почти уверен, что да.
Прочистив горло, Белова произнесла довольно громко, чтобы слышал каждый:
— Конечно, он мне нравится, Рома! И большинству девушек, присутствующих здесь он тоже нравится. Это не новость, и не тайна. Просто наши скромницы-трусишки боятся показать свои чувства, вот и все!
— А ты, значит, не боишься?
— А я ими… горжусь!
Лена похлопала парня по плечу, и обратилась непосредственно к Никифорову.
— Санек, отдай Ромке его тысячу! Ты проиграл!
Сашка раздосадовано ругнулся, а Чернев, кажется, сошел с ума от радости.
— Е-х-у-у-у! Видели, да? Я оказался прав! Победа за мной! Victory!
Дурачливые слова одноклассника внезапно отозвались пульсирующей болью в висках.
Это было сродни удару по голове тяжеленным обухом. В ушах загудело. Колени задрожали. Да что там, колени? Ее всю тряхануло так, что чудом на ногах устояла.
— Как ты… сказал? — переспросила заторможено.
Рома повторил по слогам. Очевидно, для особо одаренных.
И на сей раз, на русском.
— По-бе-да! Виктория!
— А Ви… Виктор — победитель, да?
— Ну, ты даешь, Белова! Это же элементарно — все знают!
И она знала. Просто, почему-то забыла.
А теперь воспоминания стремительно вернули ее на месяц назад. В первое сентября.
На пешеходный переход, где они с Ириной столкнулись с той странной незнакомкой.
«Ты все поймешь, когда придет время! — сказала она тогда. — Победа! Тебя в этой жизни ждет победа! Твой удел — быть с победителем!»
Она не знала, верить тому предсказанию или нет, но пазл в сознании уже сложился.
«Неужели? Выходит, нашу встречу предвидели? Он и есть тот самый… победитель?
Весело, однако!»
Испуганно пискнув, Лена обессиленно осела на мягкие гимнастические маты.
Глава 15
Следующие две недели она провела, как в аду!
В своем личном. Персональном. Аду.
Он снился ей почти каждую ночь! И чем чаще это происходило, тем сильнее она теряла рассудок от своего учителя. Ведь сны с его участием назвать безобидными язык не поворачивался. Всякий раз просыпаясь в поту, тяжело дыша и дрожа всем телом на безбожно смятых простынях, Лена чувствовала, что начинает медленно сходить с ума. Потому что все картинки, которые ей рисовало подсознание, разительно отличались от реальности. Реальности, в которой этот мужчина был для нее недосягаем.
После той выходки на физкультуре, Макаров совсем перестал ее замечать.
Перестал с ней шутить. Перестал реагировать и улыбаться.
Держался теперь предельно холодно и отстраненно.
Да что там? Он даже здоровался с ней сквозь зубы!
Особенно, после дня учителя…
Ириша не успела восстановиться к положенному сроку, и Лене пришлось выступать одной. С сольной песней. К тому моменту слухи о ее симпатии к Виктору Эдуардовичу распространились по всей школе. Впрочем, она их и не пресекала.
В итоге, даже первоклашки заговорчески шептались, завидев Белову:
— Смотрите, эта та сивая, которая в нашего физрука втюрилась?
— Она самая! — без тени смущения, грозно отзывалась девушка, заставляя малышню с визгами разбегаться в стороны. Нет. Лена, как ни странно, ни капли не стеснялась своих чувств. Не переживала из-за их огласки. И массовые пересуды ее мало заботили.
«Плевать! Я в состоянии справиться с этим, как нефиг делать!
Смотрите, и учитесь!»
На сцену в тот день она вышла с гордо поднятой головой.
Отыскала среди преподавателей, восседающих в первом ряду, Виктора Эдуардовича (всегда собранного, всегда спокойного) и чувственно запела. Хоть сердце и готово было разорваться в груди от волнения, Белова намеренно удерживала на себе его хмурый взгляд. Намеренно таращилась на учителя, не скрывая своего обожания.
Со стороны могло показаться, будто она вообще выступала исключительно для него.
И ее посыл, ее молчаливый вызов ему, определенно дошел до адресата.
Скрипнув зубами, Макаров что-то шепнул на ухо их директору, и с совершенно непроницаемым выражением лица покинул актовый зал прямо посреди концерта.
С тех самых пор, мужчина игнорировал ее существование по полной программе.
Да, Лене действительно было до лампочки на чужое мнение. Но только… не на его!
«Он вообще не думает обо мне? Ни капельки? Неужели я совсем ему не нравлюсь?»
— Ты чего творишь? — разгневанный голос Ирины выдернул Белову из глубокой задумчивости, возвращая с небес на грешную землю. В суровую реальность.