Еще несколько торопливых шажков, и вот Лена уже стояла в спортзале, восстанавливая сбившееся дыхание. Заприметив приоткрытую дверь в каморке Виктора Эдуардовича, она испытала самое настоящее дежавю. Все происходило в точности, как и в первый раз, когда ей пришлось идти к нему за своим мобильником. Мужчина тогда тоже метался по кабинету, точно зверь, запертый в клетке.
«Только еще и по телефону с кем-то разговаривал…»
Не успела она об этом подумать, как в тишине комнаты реально раздалось настойчивое дребезжание его сотового! Ужаснувшись подобному совпадению, Лена испугано прикрыла рот ладошкой, стараясь не издать ни звука, и ничем не выдать своего присутствия. Ведомая просто дьявольским любопытством, Белова бесшумно приблизилась к двери. Однако Макаров не принял вызов. Ни первый. Ни второй.
А на третьей попытке настойчивого абонента, мужчина вообще отключил смартфон.
«Облом! — нервно хихикнула про себя. — Знак свыше, что подслушивать… нельзя!»
Деваться в любом случае было некуда. Ей предстояло выяснить, что случилось. А потому, шумно сглотнув образовавшийся в горле ком, она решительно вошла в его кабинет. Без стука.
Глава 20
Заметив ее, Виктор Эдуардович замер, расставив ноги на ширине плеч. Нахмурился.
Чуть склонив голову на бок, скользнул по ней тяжелым пристальным взглядом.
— Не сейчас! — прозвучало глухо, грозно и предостерегающе. — Ступай на урок!
Белова никак не отреагировала на приказной тон мужчины.
И что именно «не сейчас» тоже уточнять не стала. Но чем внимательнее на него смотрела, тем больше убеждалась: он не расстроен, он просто… опустошен.
И, пожалуй, таким Лена видела его впервые.
Тревога шевельнулась в груди. Пульс ускорился.
— Я не займу много времени, — рискнула она ослушаться, медленно сокращая расстояние между ними. — Говорят, у Вас… неприятности?
— Кто говорит?
— Не важно!
Макаров не проронил ни звука, лишь задумчиво поджал губы.
После скрестил руки на груди и уставился на нее более, чем выжидающе.
Пришлось все же ответить:
— Пылева видела, как Вы из кабинета Мосолова выходили. В расстроенных чувствах.
— Ах, вот оно что! — саркастическая ухмылка исказила лицо учителя.
— Это правда?
— Да, я был у него.
— Скажите честно: Вам… сильно из-за меня досталось?
Лена и представить не могла, что столь невинный вопрос породит самую настоящую бурю в его каре-зеленых глазах. Пронзая ее потемневшим от гнева взглядом, мужчина чуть подался вперед, нависая скалой. А всего секунду спустя холодно заявил:
— Ты? Причем здесь ты? Мир не вертится вокруг одной тебя, Белова! Чем раньше ты это поймешь, чем раньше избавишься от своей безразмерной короны, тем лучше!
В глазах защипало. Слишком уж обидно прозвучали слова Виктора Эдуардовича.
Запрещая себе плакать, девушка набрала воздуха в грудь.
— Это Ваш способ сказать, что разговор с Николаем Васильевичем шел не обо мне?
— Именно!
— Ладно. Уже хорошо! А о ком тогда? И о чем?
— Не пойму, каким боком тебя это касается?
— Вы расстроены!
— Я в норме!
— Нет! Я же вижу!
— Уверяю, тебе показалось!
— Но…
В тишине комнаты раздался его недовольный измученный рык.
— Черт, подери, Лена! Зачем ты пришла?
— Думала, смогу помочь…
— И чем же? — иронично вздернул бровь. — М?
«А действительно, чем? — осознала вдруг. — Если дело было бы во мне, я обязательно убедила бы Мосолова в беспочвенности его переживаний! Даже доказательства в пользу Макарова смогла бы предоставить! А теперь? Как можно помочь человеку, не зная даже, какого рода помощь ему требуется? И требуется ли вообще?»
Нервно хихикнув, Лена виновато улыбнулась:
— Да хотя бы моральной поддержкой! Я всегда готова…
— Моральной, значит? — он горько усмехнулся, прервав ее на полуслове. — Нет, мне все же интересно! Ты как себе это представляешь?
— Ну…
— Ну?
Белова замолчала, пытаясь срочно придумать вразумительный ответ.
Да только тщетно все. В голове стало пусто, как в полнейшем вакууме.
Сердце лизнуло кипятком от осознания, что вот уже некоторое время они буквально пожирают друг на друга взглядами. Пристально. Заторможено. Не мигая.
Что разделяющее их расстояние внезапно сократилось до катастрофического минимума. И что разгоряченной кожей она чувствует его до ужаса горячее дыхание.