В этот день мы всё же нашли что поесть. Яна поджарила черствый хлеб с яйцами, на обед был позавчерашний суп с грибами. Я в еде не прихотлив, до встречи с Яной, такое меню было для меня в порядке вещей, думаю, что и для них тоже, до встречи со мной. Сегодня этот рацион чуть ли не голод. На столе нет сырокопченой колбасы, твердых сыров с медом, клубничного конфитюра, других деликатесов.
Свое состояние могу сравнить с сильной степенью опьянения, сознание ещё держится в теле, но в серьез меня уже никто не воспринимает. Сижу в кресле, смотрю телевизор. Что я могу с распухшей ногой? Ничего. Совсем ничего. Худшее впереди. Понадобится два – три дня, а может и больше, чтобы стать на ноги. Дальше то что? Куда идти? Где денег взять? Кто их накормит?
– Вов, посмотри, там кто-то приехал, – прокричала Яна из спальни.
– Кто? – спросил я.
–Откуда мне знать? Глянь сам. – Последовала короткая пауза. – Забыла про ногу. Прости. Сейчас посмотрю.
Через минуту я услышал, как хлопнула входная дверь.
– Вова в зале, – послышался её голос из прихожей, несколько секунд спустя Яна прошла по коридору, не глядя на меня, а за ней на пороге комнаты показался могучий силуэт отца. Я приподнялся в кресле. Он не спешил зайти, глазами на бордовом от злости лице, отец сверлил меня насквозь.
– Привет, пап, – с трудом выдавил я. Он не пошевелился. – Что случилось, пап?
– Это я и хотел узнать, – ответил отец сурово.
– Ничего серьезного. Ушиб ногу. Поскользнулся. Пустяк.
– Пустяк? Обычно, по пустякам мне не звонит заместитель начальника полиции. Больше скажу, он никогда мне не звонит. А тут позвонил, весь такой обеспокоенный судьбой моего сына. Ничего не хочешь мне сказать? – Я попытался раскрыть рот, но отец жестом запретил мне говорить. – Никогда, слышишь, никогда ты не просил у меня денег, а вчера попросил. Я не придал этому значения, знаешь ли, у меня тоже не всё гладко, но что бы мой сын опустился до дорожных постановок… – Он запнулся и сжал кулаки, удушая кого-то невидимого. – Что будет дальше? Ларьки грабить пойдешь или, может, по форточкам полезешь? Что, черт возьми, с тобой происходит? Это из-за неё? – отец кивнул в коридор, по которому перед ним прошла Яна. – Из-за неё у тебя голову сорвало? – Я слушал и молчал, понимая, что в чём-то он прав. Говорить с ним в таком состоянии бесполезно. Всё равно не услышит.
– Может, ты дашь мне хоть слово сказать? – Вставил я громко поверх его монолога. Попытка имела успех, отец притих. – Что там тебе напели, я не знаю и знать не хочу. Как тебе моя жизнь не интересна, так и я ничего знать не хочу. Ты прав, только в том, что я никогда не просил тебя о помощи. Ни о чём никогда не просил. Загляни в мой холодильник. Ну же давай. Не хочешь? То-то же. Я жить хочу. Просто хочу жить, понимаешь? Хотя кого я спрашиваю. Что ты мне дал? Что я видел в жизни? Что видела мать, кроме твоих вечных пьянок? – мой голос дрожал, срывался. Никогда я не разговаривал с отцом таким тоном, он смотрел на меня ошарашено, да я и сам себя не узнавал. – Хочешь знать, что случилось на самом деле? – Не дожидаясь ответа, я продолжил. – Меня подставили. Твои же дружки подставили. Вот что случилось. Не понимаешь зачем, да? Отвечу твоими словами: время сейчас такое. Подставили, скрутили, избили и тебе доложили, а ты тут как тут. Но что-то твои друзья не предусмотрели. Ты же не здесь должен быть, а у них, с низким поклоном и предложением всё решить на месте за благодарность.
– Ты меня за идиота держишь?
– Нет. И зайди, наконец, в комнату, не стой в дверях.
Отец не сдвинулся с места.
– Не знаю, что вчера случилось, – сказал он более спокойным тоном, но всё еще возбуждённо, – я привык доверять своим глазам. То, что тебе трудно, я и сам вижу, поверь, мне, как отцу смотреть на это больно. Ты мне не посторонний человек, что бы там не говорил. Я знаю причину твоих трудностей, и с первого дня я был против твоего союза с этой женщиной, – последнее предложение он сказал почти шепотом, и так же тихо продолжил, – это твоя жизнь, сынок, ты и сам видишь, что вы не пара.
– Нет, не вижу. У нас всё хорошо.
– Ты слеп. Так бывает, со временем поймешь, но времени на твое прозрение нет. Ты ломаешь свою жизнь и меня в гроб сведешь.
– Не продолжай. Я всё понял. Это из-за денег? Я не буду больше тебя ни о чем просить.
– Причем здесь деньги? Я тебе последнее, что у меня есть отдаю. Ничего больше нет. Сам на подножном корме.
– В смысле ничего нет.
– Не хотел рассказывать. По крайней мере так, в такой обстановке. Помнишь, я взял в партнеры друга, чтобы гостиницу развивать.
– Олега? Помню.