– Похоже, это и есть та самая элита, для которой в поле строят дома, – усмехнулся отец. – Признаю, я был не прав. Мой сын вырос, а я пропустил этот момент.
– Все ошибаются, пап, все, без исключения. Оставим эти разговоры в прошлом. Нас ждут большие дела.
– Сильно не зазнавайся, смотри-ка, пуха на себя накинул, – шутливо задирал отец. – Спешить, Володька, мы не будем, чем в пробке стоять, лучше шашлычка пожевать, – сказал отец и свернул к придорожному кафе.
Интерьер кафе не внушал доверия, паркетные стены и потолок потемнели от времени и табачного дыма, повсюду торчали искусственные цветы, как на витрине магазина ритуальных услуг. Брезгливо вглядываясь в полумрак, я ожидал, что, вот-вот из-под плинтуса выбегут тараканы или мыши, даже бродячим собакам тут не удивился бы.
– Может, лучше всё же в пробке постоим? – обеспокоено спросил я.
– Не переживай, тут, конечно, не ресторан высокой кухни, зато, не травонемся. Видал, сколько на стоянке фур. Дальнобойщики не едят где попало, расстройство желудка, знаешь ли, не лучший попутчик.
Пышная женщина одобрительно кивнула отцу из-за барной стойки и выслушала его заказ. На завтрак нам приготовили свиные антрекоты, бараньи ребрышки и овощи на углях.
– Эх, сейчас бы ещё коньячку, – вздохнул отец. Меня передернуло от мысли о коньяке. – Лопай, Володька, уплетай, дома так не поешь.
Он, видимо, хотел показать, какой сочной и жирной может быть жизнь, это тебе не травяные салатики, йогуртики да бульончики, вот она сила, вот истинное наслаждение, вот-то, от чего я отказался, связавшись с этой женщиной. Старания его были напрасны, к плотным завтракам я не приучен, чаще пропускаю завтрак вовсе, поэтому, съев кусок мяса, почувствовал только тяжесть в животе, а после баклажана началась изжога.
Через час мы покинули кафе, дорога к тому времени стала заметно свободнее, и вскоре мы подъехали к офисному зданию, где раньше располагался офис Артёма. Помещение понравилось отцу, особенно мебель, которую оставил прежний арендатор. Ещё через час осмотрели несколько земельных участков. Мне больше нравились ровные и ухоженные владения, отцу – захламленные территории с руинами, какие обычно показывают в фильмах про войну.
– Всё дело в инженерных сетях, – поучал отец, – выровнять участок копейки стоит, а вот коммуникации, дороже земли обходятся.
– Они же старые все и сгнили давно, эти твои коммуникации, если вообще что-то от них осталось.
– Осталось, Володь. Документы, наверняка, остались, а это самое ценное.
Близился вечер. Усталость и удовлетворение овладели мной одновременно. День прошел не напрасно, чувствую, совсем скоро появятся плоды моих стараний. Отец, погруженный в раздумья, вел машину в сторону своего дома, казалось, что он забыл, что едет не один.
– Может, подбросишь, а то ж я на мели.
– Сам себя подбросишь, – сказал отец и подмигнул мне. – Твоя машина мне не нужна, думаю, ты понял всё, что я хотел сказать. А со стройкой я решил так: завтра оплачу офис, завезу кое-какую электронику, чего не хватит – докупим. По персоналу решай сам, но учти, что на зарплаты, включая твою, буду выделять сто пятьдесят тысяч в месяц. Нужна тебе девочка – плати, а нет, так и сам девочкой побудешь, в конце концов, кофе варить ума много не надо. Закончим с офисом, начнём переговоры по земле. Выдам тебе сегодня аванс, запишу, чтобы не забыть. Шальных денег больше не будет, это для твоей же пользы. И с женщиной своей не тяни, спасибо мне ещё скажешь.
– Чего ждать, сейчас скажу. Спасибо, пап. Что б я без тебя делал, – сказал я вполне искренне, но от усталости голос звучал фальшиво.
– Обсерался бы жидко, что ты обычно без меня и делаешь. Давай только без глупостей, я на тебя рассчитываю.
Глава двадцатая
Глава двадцатая
– Моя дорогая, моя любимая, девочка моя, как же я соскучился по тебе, как же сильно я тебя люблю, – шептал я на ушко, обнимая Яну со спины. Она прижалась ко мне попой, наклонила голову, подставляя поцелую тонкую шею и глубоко дыша.
– Что за приступ нежности? Признавайся, натворил чего-нибудь?
– Нет, просто очень-очень сильно соскучился, будто не видел тебя сотню лет. Ты так пахнешь, что за аромат?
– Аромат называется «целый день варила борщ, а вытяжку некому починить».
– Чудесный аромат, так возбуждает…
– Тебя возбуждает борщ? Извращенец.
– Ещё какой. А где дети?
– У мамы. Она их забрала до понедельника.
Мы стояли возле кухонного стола. Яна отложила в сторону нож, которым только что резала зелень для супа, отодвинула разделочную доску. Я нежно целовал её шею, плечи, покусывал мочку уха, сжимал всей ладонью грудь, гладил живот, запустил руку под резинку махровых шортиков и, опускаясь на колени, стянул их вместе с трусиками. Яна зажмурилась, хотела что-то сказать, но не смогла, потому, что я уже поднялся и приложил палец к её губам, горячим и сухим. Я опустил брюки до колен, и буквально трясся от возбуждения… но ничего не вышло. Что бы я не делал, что бы не делала Яна, как бы она не старалась, как бы не ласкала мое тело. Всё тщетно, возбуждена была только ничтожно маленькая часть моего мозга, и ни грамма крови не прилило к тазу. В другой же части головы засел отец, которого, не смотря на все мои старания и Янины ласки, невозможно было прогнать. Он укоризненно смотрел из глубины сознания прямо мне в глаза…