Но обойтись вовсе без перерывов в течение целого дня не удалось: помощники изредка на какое-то мгновение отпускали руки учителя, и всякий раз это стоило бойцам Иеговы немалой крови и немалых стеснений. Тут Аарон и Мариам снова подхватывали его руки, и, видя это, новое мужество обретал Израиль. С другой стороны, и полководческое дарование Иошуа привело битву к счастливому исходу. Юный воитель был прозорлив и хитроумен, он придумал совершенно необычайный маневр, о котором до тех пор никто не слышал, по крайней мере в пустыне; к тому же это был полководец с крепкими нервами, умевший смотреть спокойно на временную потерю позиций. Сосредоточив своих лучших, отборных бойцов, ангелов-губителей, на левом фланге, он нанес сокрушительный удар и погнал врага, одержав победу на этом участке, меж тем как главные силы Амалика, имея значительное преимущество над рядами Израиля, в стремительной атаке отбросили их далеко назад. Однако благодаря фланговому прорыву Иошуа зашел Амалику в тыл, и тот принужден был обратиться против него, не прекращая борьбы с главными силами Израиля, уже почти разбитыми, но теперь приободрившимися и вновь перешедшими в наступление. Верх взяло безрассудство; потеряв всякую надежду, амаликитяне кричали:
— Измена! Все пропало! Какая тут может быть победа! Ведь на нас пошел Иегова, бог величайшего коварства!
И с этим возгласом отчаяния Амалик выпустил из руки меч и был низложен.
Лишь немногим удалось бежать на север и соединиться с главною ветвью своего племени. А Израиль занял оазис Кадеш, и оказалось, что его пересекает широкий, говорливый ручей, что весь он зарос плодовыми деревьями и ягодными кустами, изобилует пчелами, певчими птицами, перепелами и зайцами. Дети Амалика, оставшиеся в шатрах, умножили молодое поколение Израиля. Жены Амалика стали женами и девами Израиля.
XIII
Моисей был счастлив, хотя руки у него еще долго болели. Правда, заботы и впредь будут удручать его больше, чем любого другого человека на свете, — мы в этом убедимся. Но пока он был счастлив, видя, как удачно все складывается. Исход свершился. Карательные силы фараона нашли гибель в Тростниковом море, путешествие по пустыне благополучно закончено, битва при Кадеше выиграна с помощью Иеговы. Во всем своем величии стоял он теперь перед племенем своего отца, «Моисей, этот человек, который вывел нас из Египта», и это было то, в чем он нуждался, дабы приступить к делу — к очищению и созданию образа в духе Незримого, к сверлению, к оббивке и исканию формы во плоти и крови, — к делу, по которому он томился. Он был счастлив, что остался наконец один на один с этой плотью в оазисе, именовавшемся «Святилище». Кадеш стал его мастерской.
Он показал народу гору, видневшуюся среди других гор к востоку от Кадеша, за песками пустыни, — Хорив, который можно было называть еще и Синай, заросший на две трети кустарником, а выше нагой — престол Иеговы. Что это так, казалось вполне правдоподобным, ибо то была особенная гора, отличавшаяся от всех своих соседей некиим облаком, всегда неподвижно лежавшим на ее вершине, словно крыша; днем оно было серое, а ночью будто светилось. Там, как слышали люди, на косматом склоне горы, у скалистой вершины, Иегова воззвал к Моисею из пылающего тернового куста и наказывал ему вывести их из Египта. Они слушали со страхом и дрожью, которые еще не сменились у них благоговейным трепетом. В самом деле, у всех до одного, не исключая и бородатых мужей, всякий раз подкашивались колени, когда Моисей показывал им на гору с облаком и объяснял, что там сидит Бог, который их возлюбил и пожелал быть их единственным богом; и Моисей, потрясая кулаками, бранил их за эту робость и, стараясь, чтобы они держали себя с Иеговой смелее и проще, устроил ему жилище среди их жилищ, прямо тут же в Кадеше.