Из-за помянутого копыта между его египетским величеством и посланцами Иеговы под конец разыгралась бурная сцена. На всем протяжении переговоров Моисей выказывал величайшее долготерпение, хотя не в меньшей мере был наделен от природы и вспыльчивостью, заставлявшей его так яростно потрясать кулаками. Дошло до того, что фараон не выдержал и буквально выгнал его из тронной залы.
— Прочь, — закричал он, — и смотри не попадайся мне больше на глаза! А не то умрешь лютой смертью!
Моисей был возбужден до крайности, но, внешне храня полное спокойствие, ответил только:
— Ты сказал. Я ухожу и никогда больше не покажусь тебе на глаза.
То, о чем подумал он в минуты этого грозного, холодного прощания, было не в духе его помыслов. Но тем более в духе помыслов юных Иошуа и Халева.
VIII
Мы подошли к самой темной главе нашей повести; в ней не обойтись без недомолвок и туманных намеков. Пришел день, точнее же — ночь или злосчастный вечер, когда Иегова (или его Ангел-губитель) явился и присудил египтян (вернее, египетскую прослойку среди обитателей Гошена и городов Питом и Раамсес) к последней, десятой казни, пропуская и щадя те хижины и дома, где, дабы он не ошибся, дверные косяки были, как условлено, намазаны кровью.
Что же он сделал? Он сеял смерть, смерть первенцев в египетских семьях. При этом он явно шел навстречу кое-каким тайным упованиям и помогал кой-кому из вторых сыновей обрести права, которых в противном случае они бы вовеки не получили. Различие между Иеговой и его Ангелом-губителем настойчиво отмечалось свидетелями; то был не Иегова, гласит предание, а именно его Ангел-губитель, вернее говоря — целый отряд тщательно подобранных ангелов-губителей. Если же кто пожелает свести множественность к единому образу, то многое говорит за то, что Ангела-губителя Иеговы следует себе представлять в виде стройного юноши с кудрявою головой, крутым кадыком и решительно сдвинутыми бровями; это классический тип ангела-губителя, который во все времена испытывает радость, когда приходит конец бесполезным переговорам и можно от слов перейти к решительным действиям.
Оживленные приготовления к таковым не прекращались ни на миг во время затянувшихся переговоров Моисея с фараоном. Для самого Моисея они ограничились тем, что в ожидании тягостных событий он потихоньку отправил жену и сыновей назад в Мидеан, к своему шурину Иофору, чтобы в будущем его не обременяли заботы о близких. А Иошуа, который рядом с Моисеем, бесспорно, занимал то же место, что Ангел-губитель — рядом с Иеговой, думал о своем: он не располагал пока ни средствами, ни достаточным признанием для того, чтобы перевести на военное положение все три тысячи своих соплеменников, способных носить оружие, и принять над ними командование, а потому покуда навербовал всего один взвод, вооружив его и подчинив своей воле, — теперь у него по крайней мере было с чем начать.
Эти события окутаны мраком — мраком того вечера и ночи, которые в глазах сынов земли Египетской были кануном празднества для всего племени, что жило среди них в рабской неволе. Поначалу казалось, что эти евреи просто хотят вознаградить себя за отнятое у них празднество жертвоприношения в пустыне пиром в честь бога, с изобильными яствами и зажженными плошками, для чего они даже брали взаймы у своих египетских соседей золотые и серебряные сосуды. Но между тем (или, скорее, вместо того) явился Ангел-губитель, и умерли первенцы во всех жилищах, какие не были помечены пучком иссопа, омоченным в крови; эта кара имела следствием такое замешательство, такой неожиданный переворот в правовых отношениях, что путь к исходу не только открылся перед людьми Моисея, но их на этот путь толкали с каждым часом все более настоятельно, и как они ни торопились, египтянам все было мало. И в самом деле, кажется, вторые сыновья не столько ревновали о мщении за смерть тех, чье место они заступили, сколько о том, чтобы виновники их возвышения поскорее убрались прочь. Предание гласит: эта десятая казнь сбила наконец спесь с фараона, и он освободил от рабства народ Моисея. Правда, очень скоро он послал в погоню за беглецами войсковой отряд, но свершилось чудо, и войско погибло.
Как бы там ни было, их исход ничем не отличался от изгнания, и поспешность, с какой он происходил, ясна уже по такой подробности: ни у кого не осталось времени, чтобы заквасить тесто и испечь в дорогу хлеб; люди успели запастись только пресными лепешками. Позднее, в память об этом, Моисей установил для крови отца своего праздничный обычай до скончания веков. В остальном же все, от мала до велика, были полностью готовы к выступлению. Когда Ангел-губитель обходил египетские дома, все уже сидели, препоясав чресла свои, на груженых телегах, обутые, с дорожными посохами в руках. Золотые и серебряные сосуды, взятые в долг у сынов этой земли, они прихватили с собой.