— Что с твоим эмоциональным блоком? По-моему, у тебя неисправны схемы или повредился код, вследствие неудачного восстановления, — он удрученно посмотрел на подчиненного. Корпус Такса был старый и пошарпанный. От некогда синей глянцевой краски на массивных плечах остались одни отголоски. А две стрелки — герб их шеврона, стерся до неузнаваемости. В некоторых местах виднелись вмятины, голова была щербата и исцарапана. — Тебе не могли оболочку поновее подыскать что ли?
— Это последний корпус из нашего резерва. На остальные уже очередь распределена, — ответил бортовой ИИ.
— Хм, перезалейте его еще раз. Возможно, повреждено ядро или сам Синт.
— Я не слетел с катушек! Мои эмоции оправданны! — завопил Такс.
— Синт был дважды продиагностирован до выгрузки. Оба полушария нейронного мозга стабильны и работают исправно. — подтвердил уже знакомый голос корабля.
— Да услышь же меня! Все шло по плану, я смог загрузить вирус в локальную сеть корабля. Затем меня схватили, и я ждал, когда вы меня выгрузите. И тут в камеру привели его. В стальном доспехе, с обгоревшим плащом за спиной. Сначала я подумал, что это какая-то новая оболочка. Но он снял шлем и там оказалось обычное человеческое лицо! С глазами, ушами, носом, всем что должно быть! Он заговорил на каком-то древнем и редком диалекте, который оказался в моей памяти. Мы успели пообщаться, и он подтвердил мои догадки. Вот только системы жизнеобеспечения, как и у нас, на «Ретивом» на половину отключены, там поддерживаются комфортные для мехов 5 градусов Цельсия. Хорошо, хоть регенерацию кислорода не отключили. Только он окоченеет, если мы его не заберем.
— Открой доступ к изображению. Хочу посмотреть произошедшее воочию.
Секунды прошли, прежде чем капитан выдал вердикт. Его мозг был способен обрабатывать информацию и быстрее, но заложенные создателями алгоритмы позволяли делать все с определенными задержками. Так было комфортно для людей.
— Выходит прихвостни Эталона не определили, что это человек!
— Надеюсь! Правда я не знаю при каких обстоятельствах его задержали и вообще откуда он свалился на нашу голову.
— Недостаток информации может стать для нас фатальным. Прыжки в гиперпространство — наше единственное спасение. Развернувшись обратно, мы можем угодить прямо в пасть зверю и потерять все наши наработки. Мы готовились к внедрению червя сотни циклов — это может стать последней надеждой повернуть ход войны.
— Нет, кэп! Человек — единственная и последняя надежда и ты знаешь это!
Лантан издал звук напоминающий вздох.
— Вот дерьмо! Ну что, попробуем сделать разворот Фрея?
— Все или ничего, кэп! — воодушевился Такс.
— Лэсли, готовься к маневру, — сказал командир, садясь в кресло. И спустя мгновение добавил. — Включи системы жизнеобеспечения на полную, будем гостеприимны.
Корабль в очередной раз сильно тряхнуло, когда пришлось резко выйти из гиперпространства. Во всех коридорах и отсеках включилось аварийное освещение, некоторые люки со звоном открылись. Из электрических щитков вырвался сноп белых искр. В коридорах было неспокойно — появились группы адвантаксов-техников, призванные ликвидировать неполадки.
— Угроза перегрева гипердрайва, — продекларировал ИИ корабля, зная, что это ничего не меняет. Ведь они готовились к новому короткому прыжку. — Вражеский корабль «Ретивый» просканирован, заложник находится в кормовом отсеке, в карцере V2. Челнок прошел отстыковку. Нас засекли!
— Прыгай, дубина!
— Прыжок через пять…
— Сейчас же! — завопил капитан.
Освещение полностью погасло и корабль ушел в новый прыжок.
Но через десять минут ему предстояло вернуться.
Даже грохот взрыва не мог расколоть толстый лед, отделяющий сознание Дарроса от зыбкой реальности. Цокот шагов и новые хлопки пытались вырвать его из сладкого забытья, но вызвали лишь волну леденящего ужаса, от которого и без того слабое дыхание едва не утихло навсегда. Он пытался вырваться из оков мрака, поднять голову, но не смог даже пошевелиться.
Кто-то взял его цепкими руками и резко поднял.
Его охватило чувство движения. Они неслись без остановки минут семь. Их верными спутниками стали отдалённые канонады взрывов и выстрелов. Но чуждые звуки ускользали. Не воспринимались сознанием, а лавировали где-то на грани восприятия. Организм сейчас требовал лишь одного — сна! Просто оставьте его, не трогайте, дайте уснуть… навсегда. Гробовая тишина — то единственное, что ему сейчас так было нужно.