— Я так хочу тебя… — нетерпеливо повторил он, принимаясь лихорадочно расстегивать ее блузку дрожащими пальцами. — Ты даже не представляешь себе…
Справившись с пуговицами, он ласково провел рукой по полным грудям, потом выпростал их из-под кружевного бюстгальтера. Внезапное ощущение прохлады ночного воздуха тут же исчезло от прикосновения горячих мужских ладоней. Через мгновение Мейбл осознала, что лежит на спине под Виктором, который просунул ногу между ее бедер, не позволяя сомкнуть их. Она крепко зажмурилась, опаленная жаром собственного вожделения…
Виктор нежно ласкал руками прелестные упругие выпуклости с набухшими сосками. Склонившись, он принялся поочередно посасывать их, не сдерживая страсти. Мейбл задыхалась от захватывающих дух ощущений, протяжно постанывая и борясь с острым желанием слиться с ним воедино.
— Остановись, так нельзя… Я не могу… — в последний раз поддалась она призывам разума, но тело не слышало их, окончательно выйдя из повиновения.
— Тихо, солнышко, не волнуйся… Все в порядке, доверься мне…
Виктор расстегнул молнию на ее джинсах и отбросил их в сторону. Мейбл тут же ощутила его ладонь на самой интимной части своего тела, прикрытой шелком трусиков. Он прильнул к ее губам, глубоко введя язык в рот. В следующую секунду она содрогнулась от наслаждения, потому что одновременно его рука проникла под трусики, а пальцы отыскали влажное углубление.
Мейбл все стремительнее погружалась в пучину безумной страсти, в манящую и опьяняющую своими таинствами бездну, и уже не было ни сил, ни желания остановиться. Это состояние было хорошо ей знакомо и схоже со слабостью, проявленной тем памятным утром в Оксфорде. Мысль об этом на мгновение возникла в затуманенном сознании и тут же исчезла. Ласки Виктора лишили Мейбл способности контролировать себя, она уже не могла соображать здраво. Да и стоит ли? И имеет ли значение, является Виктор любовником Лорны или нет? Все это вдруг стало совсем не важно…
— Стань моей… — сдавленным голосом произнес Виктор и начал суетливо стягивать с нее шелковые трусики.
Извиваясь и задыхаясь от нетерпения, она помогла ему, после чего принялась расстегивать его джинсы. Наконец и он освободился от одежды и, стремительно опустившись на Мейбл, вошел в нее. Оба издали восторженный возглас.
Охваченная восхитительным ощущением близости с любимым, Мейбл со страстными стонами двигалась в такт ему. Она испытывала блаженное состояние отрешенности от бренной жизни и полного погружения в нирвану со сладостным финалом. Они подошли к нему одновременно, огласив окрестности хриплым криком.
Потом они долго лежали, обнявшись, медленно выплывая из глубин блаженного небытия. Мейбл чувствовала, что каждая клеточка ее тела трепещет. Бешеный ток крови в жилах еще не ослабел, из приоткрытых губвырывалось тяжелое дыхание. На нее снизошло странное умиротворение. Оно походило на чувство, которое испытывает человек, после долгих скитаний на чужбине вернувшийся домой. Ей вдруг очень захотелось поверить, что все невзгоды кончились и дальнейшая жизнь принесет одни лишь радости. Виктор ласково поглаживал ее, вселяя уверенность, что эти сладостные мгновения еще повторятся.
— На этот раз ты приняла противозачаточную таблетку? — спросил он со сквозившей в голосе усмешкой.
— Нет…
— Ну и отлично! Я не хочу, чтобы мой сын рос в одиночестве.
Мейбл замерла. Замечание Виктора в мгновение ока вернуло ее с небес на землю. В голове возникла предельно ясная и потому пугающая мысль: ни в коем случае нельзя было допускать того, что только что произошло. Худшие опасения подтверждаются — Виктор видит в ней лишь мать своего ребенка. Остальное его не интересует. Его насмешливый, самоуверенный тон и сами слова, произнесенные этим тоном, не могли не оставить в ее душе тяжелого осадка.
Порывисто высвободившись из его объятий, она села и потянулась за блузкой и джинсами. Пережитое несколько минут назад блаженство казалось ей сейчас сном, сказкой. Вместо него пришло чувство унижения.
— Мейбл, дорогая…
— Не называй меня «дорогая»!
Она кое-как оделась. Дрожащие пальцы не желали подчиняться ей.
— Послушай, я признаю, что допустил оплошность, — сказал Виктор, тоже поднимаясь и натягивая джинсы. — Мне не следовало упоминать о таблетках. Это плохая шутка, и я… виноват. Ну, извини меня…
Мейбл показалось, что он говорит искренне, ей даже захотелось сделать какое-нибудь веселое замечание в его адрес, снова восстановить мир и возвратить чудесное ощущение единства. Однако у нее не было на это сил. Бурная вспышка страсти, охватившей их обоих, сейчас казалась примитивным физическим актом, и она презирала себя за то, что поддалась столь низменным желаниям.