Последний факт Хелена не могла знать, потому что редко появлялась здесь, на Винтерфельдской площади. Но Феликс, лакомясь любимыми пирожными или тортами, каждый раз опасался, что она пронюхает о в очередной раз проявленной им слабости. Что ее всевидящее око следит за каждым его шагом, замечая все его недостатки, все «дефекты», как она их называла.
Феликс содрогнулся, вновь откусив от стремительно уменьшающегося безе. Но оно потеряло свое успокоительное действие, сделалось вдруг горьким, как мокрый картон.
– Господин Винтер? – раздался из-за стойки голос официантки, чье имя он никак не мог запомнить. – Посетители!
Он торопливо слизнул крошки с уголков губ и провел пальцами по волосам. Густые кудри были единственным, что напоминало ему о юности. О беззаботном времени, когда он был молод и обходился без сладостей. Тогда поцелуи Хульды, настоящие поцелуи, а не сахарно-белковая масса, опьяняли его счастьем на целый день. Когда он был в последний раз счастлив? Уж не вспомнить.
Выйдя к стойке, он заметил человека, которого видел здесь впервые. По какой-то причине тот сразу оказался ему несимпатичен. Тучный, с притворной улыбкой и маленькими глазками, постоянно шныряющими по сторонам, словно искавший в кафе неведомого врага.
– Добрый день, – поздоровался Феликс, подходя к незнакомцу. Собственные переживания, связанные с перееданием сладкого, тут же показалась ему незначительными. Перед ним стоял жирный, по-настоящему жирный тип с одутловатым лицом и огромным брюхом, прикрытым темным пальто.
– Господин Винтер? – лицо незнакомца расплылось в улыбке, приветливой, но явно заученной и фальшивой. – Меня зовут Бернхард Кляйнерт.
Они обменялись рукопожатием.
– Мы можем присесть и поговорить? – начал господин Кляйнерт, указав на один из свободных столиков.
Феликс кивнул и проводил его через зал.
– Чудесное заведение, – причмокнул Кляйнерт, словно откусывая сочный кусок мяса, – действительно чудесное, господин Винтер. Я приятно поражен. Даже больше, заинтересован.
– Заинтересованы?
Они сели. Кляйнерт поставил, кряхтя, свою тяжелую сумку, а Феликс подозвал официантку и распорядился: – Два кофе и ликер.
– Вы не пьете? – спросил мужчина и громогласно рассмеялся, как над хорошей шуткой.
– Я на работе, господин Кляйнерт. – Неприязнь Феликса росла. – Чем я могу быть полезен?
– Я представитель компании «Бринклидж и сыновья К. Т.», – начал Кляйнерт. – Господин Бринклидж вкладывает инвестиции в успешные чистые ресторации подобно вашей.
– Чистые? – в замешательстве переспросил Феликс. – Вы имеете в виду: без всяких грязных сделок в задних комнатах?
Бернхард Кляйнерт захохотал так, что его двойной подбородок затрясся:
– Чистые по духу, господин Винтер, – сказал он. Заказанную рюмку ликера он осушил залпом. – Еще один, красавица, – попросил он, лапая толстой ладонью зад официантки, которая закатила глаза, но промолчала.
Феликс вознамерился дать ей сегодня вечером дополнительных чаевых в качестве компенсации.
– Как это понимать?
– Нас интересуют такие кафе, как ваше, хозяева которых радеют всем сердцем за правое дело. Приличные заведения, а не какие-то еврейские притоны с сифилитиками, вы понимаете, о чем я?
Феликс неуверенно кивнул. Для него не было секретом, что тесть имел похожие взгляды, да и Хелена все чаще заводила подобные разговоры. Он обычно старался пропускать их мимо ушей. Честно говоря, политика мало заботила Феликса. Он вообще не знал, что ему интересно. Странное чувство – ему часто казалось, что, благодаря увеличивающемуся весу, вместе с контурами лица расплываются и контуры его духа.
– Речь идет о крупных суммах. – Кляйнерт прервал мрачные мысли Феликса.
К деньгам он проявлял пылкий интерес: хотя дела шли более-менее хорошо, под влиянием инфляции кафе перестало приносить прибыль. Бизнес день за днем приходит в упадок. Это страшило Феликса. После стольких успешных лет, даже в неурядицах войны умудрившись выбрать верный курс, родители передали это кафе в наследство ему, единственному сыну. И зачем? Чтобы именно он запер навсегда двери заведения? Такое не должно случиться. Феликс любил кафе «Винтер» всем сердцем. Тут был его дом, его смысл жизни.