«Еще и белый жрец… Одни загадки, — подумал Лин. — Но мне кажется, или ты был изрядной мразью, Фарга?»
— Конечно, можно. Тебя ведь зовут Ная, так? — Лин, сколько себя помнил, никогда в подобных уточнениях не нуждался, но решил попробовать перевести разговор в более доверительное русло.
Девушка кивнула.
— Так вот, Ная. — Он улыбнулся. — Вопросы не запрещено задавать даже в тюрьме. Поэтому смело спрашивай, что захочешь и у кого захочешь. Если я почему-то не захочу отвечать, то так и скажу. Идет?
На миг Лин испугался, не перегнул ли палку — но девушка нерешительно улыбнулась в ответ:
— Идет. Тогда, я спрошу: если тот человек сжег дом, получается, наши астши получили свободу?
— Разумеется, — кивнул Лин. — Ведь от Валкана до резиденции Ордена длинной больше пятнадцати шаговых миль. Если бы ваш загадочный помощник не устроил поджог — вы с братом умерли бы в дороге: разрыв связи с астши убил бы вас мгновенно…
— А после разрыва, скажите, с ними ведь все в порядке? Вы же можете их видеть, Лин-гьон? Дома у меня неплохо получалось, но больше я не могу зажечь пламя духа… Почти не могу. — Ная. сосредоточившись, прищелкнула пальцами: между ними пробежала едва заметная искра.
Лин удовлетворенно отметил сменившийся тон и обращение девушки. Беглецы ему нравились. Но не то, что вокруг них творилось…
— Я не могу видеть астши, Ная, — мягко сказал он. — Их могут видеть только белые жрецы. Да и то не всегда… Ты что же, не помнишь Книгу шагов?
— Я не умею читать. Знаю только некоторые буквы. Старший брат, Луан, начал меня учить, но потом он…
— Великое пламя! — Слова покрепче Лин проглотил. — А ты, Хоно?
Парень отрицательно покачал головой:
— Дядя Фарга… то есть, отец говорил, что честной работе это только помеха. Он про все так говорил. Старший брат должен был пойти в Орден, поэтому последний год учился писать и читать, а нас…
— Но проповеди-то вы должны были слышать! — воскликнул Лин. — Перед ними всегда зачитывают песни из Книги.
— Нам разрешалось выходить из дома только по поручениям. Мы даже бродячий театр видели только раз. — В голосе Наи послышалась по-детски слезливая обида.
— Ну, на это, если захочешь, еще насмотришься. — Лин с трудом сдержал злость: покойный Фарга Орто, судя по всему, стоил своей молодой женушки, но говорить такое вслух сейчас вряд ли стоило. Каким бы он ни был, все-таки, этот человек долгие годы заменял девушке отца.
— Получается, хоть мы и родилась в городе, теперь мы бродяги? — спросила Ная. — Поэтому, как все бродяги, не можем вызвать хьорхи.
— Все верно; и так будет, пока вы не начнете вновь жить в четырех стенах… Или не пройдете обучение: думаю, у вас может получиться, — добавил, поколебавшись, Лин. Искра хьорхи у девушки вышла впечатляющей: скорее всего, при желании Ная действительно имела все шансы поступить в Орден и даже сделать там хорошую карьеру… Что добавляло еще одну загадку. Согласно Книге, хьорхи первых детей в семье всегда было сильнее, так как астши, передавая младенцу дар, всякий раз делили его пополам между новорожденным и возможным будущим ребенком. Раз девушка оказалась настолько способной — как ее старший брат мог погибнуть на испытаниях?
Лин поморщился: вопросы только множились. А беглецы, между тем, требовали ответов — от него.
— Господин магистр, что такое белые жрецы? — спросил Хоно. — Что этим двухголовым чудовищам от нас нужно?
— Двухголовым?! — изумился Лин.
— Мы видели… у ворот…
— А, пламя! — Лин усмехнулся. — Понял. Ты прав, статуя у входа чудовищна. Только она изображает не жреца, а рудокопа. Один мой приятель после того, как вернулся из Райнберга, рассказывал, что даже в живую они выглядят не настолько омерзительно.
— Но я слышала, что рудокопы похожи телами на сросшихся кротов и живут под землей. — Ная с сомнением посмотрела на магистра. — И про жрецов — что они астши из руин, обретшие плоть. Днем вынуждены прислуживать Ордену, а ночами ездят по дорогам на белых чудищах и поедают бродяг. У той статуи такие зубы, мы и подумали, что…
— А неспящих детей из кроватей жрецы, случаем, не ворует? — не сдержался Лин.
Ная зарделась.
— Белые жрецы — люди, пережившие ночь в руинах и объединившиеся со своими астши: во всяком случае, так считается, — со вздохом объяснил Лин. — Но что совершенно точно — едят они хлеб и мясо. И ездят на лошадях так же, как мы. Жрецов полторы дюжины здесь, на Шине и примерно столько же — на Ардже, за большой водой. Ордену служат далеко не все… Жрецы не любят, когда кто-то вмешивается в их дела, потому даже нам тут про них не так уж много известно. В резиденции сейчас жрец по прозвищу Собачник. Но зачем вы ему вдруг понадобились — я бы и сам не отказался узнать.