«— Мерзавец ты, Солнцеликий!
Вэл, оборачиваясь на голос, еще успел увидеть, как глубина шара полыхнула огненно-рыжим.
— Джара! — воскликнул он. — Когда вы вернулись?
— Только что. — Поводырь прошла по залу и встала рядом. Черные символы на лице и кистях жрицы в свечном свете дрожали, будто живые; искра в шаре слабо тлела. — Что же ты за бог, Солнцеликий Абхе, если оскорбления достигают ушей твоих лучше молитв?
— Это очень по-человечески, — пробормотал Вэл. Ему было неловко перед Солнцеликим — за Джару, и перед Джарой за себя — за то, что та застала его молящимся у алтаря
— Это все попросту очень глупо. — Тонкие губы жрицы-поводыря сложились в подобие улыбки. — Но не глупее, чем молиться безразличному божеству — или выкрикивать ему оскорбления, как думаешь?»
Смотритель Вэл Ранл встряхнул головой, разгоняя наваждение. И пошел домой.
Хьори мерцало вокруг, разгоняя ночь. Над площадью в воздухе покачивался аэростат — как дохлая рыба, всплывшая брюхом к небу.
Если исчезнет вся эта иллюминация, подумал Вэл, горожане ослепнут, будто их заперли в чулане.
Ему не хватало, до зубовного скрежета не хватало дороги. И все же он сам согласился сперва на несерьезную должность в Дакене, а затем на место смотрителя здесь. В главной причине он не сознался бы и с ножом у горла — хотя подозревал, что все, кому не надо, и так догадывались, просто тактично предпочитали молчать.
Стефан Арджанский и Джара Баред. Джара-Убийца. Поводырь. К невозможно было относится, как к простому человеку, как к обычной женщине.
Он восхищался ей. Любил ее.
Если взглянуть со стороны — едва ли у Джары был повод для недовольства, а у Арджанского волшебника — для ревности. Едва ли в странных отношениях двух белых жрецов вообще нашлось бы место такому слову… Но это не мешало Вэлу чувствовать себя негодяем; если быть точным — несчастным «и-поделом-тебе» негодяем. Стэфан был дорог ему как наставник и как друг, поэтому Вэл, отчаявшись перебороть себя, предпочел удрать. Не в хьор-гвардию, дававшую слишком много свободы, а за дакенские стены — туда, где жрецы появлялись нечасто…
Потом он встретил Рину… И со временем все устаканилось.
Ему казалось так: до треклятых толчков, отправивших корабль жрецов на дно морское. Он принял разлуку, но этой нелепости принять до сих пор не мог. А Райнберг был шансом… маленьким, но реальным шансом что-нибудь выяснить; а если не выяснить, то хотя бы подобраться к тем тайнам, до которых так и не дотянулся Стэфан. Однако пока в городе и вокруг города творилось такое, что секреты жрецов и тайны мироздания отошли на второй план… Или же он понимал все неверно, и неразгаданные загадки стали важны, как никогда?
«Почему вращаются шары? — Он посмотрел на небо. — Не потому ли, что кому-то по душе наблюдать за их вращением?»
Впереди показался небольшой двухэтажный дом с остроконечной крышей и фениксом на коньке: Вэл улыбнулся и ускорил шаг.
— Смотритель Ранл! Еще чуть-чуть, и я бы начала беспокоиться. — Рина встречала его в дверях и глядела с укоризной. — Где ты так набрался? Вэл?!
Он крепко обнял жену, зарывшись в лицом в мягкие, пахнущие медом и ромашкой волосы. Не считая матери и сестер, за свою жизнь Вэл Ранл любил двух женщин, и больше всего на свете боялся потерять и вторую.
Глава 5
Господин Собачник
По обветшалому коридору Валканской резиденции гуляли сквозняки.
— Ну, ну, осторожней! — Угрюмого вида служитель придержал Наю за плечо, когда та оступилась на подгнившей доске. — Вас велено привести в целости и сохранности. Как думаешь, сколько синяков за один твой мне поставит Собачник? Не меньше дюжины!
Служитель-гвардеец пытался шутить и казаться дружелюбным, но у него это не очень-то получалось. На помятом, со всклокоченной бородой лице явственно проступало желание оказаться где-нибудь совсем в другом месте. Например, й постели.
Ная посмотрела на брата, шедшего на пару шагов впереди. Они проговорили почти всю ночь, но так ничего и не придумали. Пока у них оставался один-единственный путь: подчиняться и надеяться на лучшее.
Утро выдалось промозглым и пасмурным, точь-в-точь под настроение. При свете дня Валканская резиденция выглядела почти так же неприветливо, как и ночью. Пройдя мимо трех длинных и угрюмых двухэтажных домов — таких же, как тот, из которого только что вышли — они оказались на небольшой квадратной площадке.