— Не сюда. — Гвардеец остановил Наю, когда та было свернула к высокому, красиво отделанному резьбой дому, где накануне их допрашивал смотритель Далт. — За мной! — Он уверенно зашагал через площадь. — Тут хьор-гвардия отрабатывает построение. Эх, знали бы вы, сколько достойных людей зря стоптали здесь сапоги!
Ная очень сомневалась, стоит ли ей это знать.
С площади они сошли на аллею диковинных больших деревьев с иглами вместо листьев..
— Напомни мне, девушка, что б я потом отвел тебя к нашим бабам, — сказал гвардеец, — дадут подходящую для дороги одежду, ну, и все прочее… Все, пришли.
Между деревьями, пощипывая пожухлую траву, стоял белый в серых яблоках конь. Гвардеец растеряно огляделся.
— Господин жрец, я привел их! Господин жрец?
Ответом была тишина.
Служитель выругался сквозь зубы: «Бездна его забери, куда этот недоумок подевался?»
Ная подняла с земли обломанную ветку. Иглы были мягкие на ощупь и отливали синевой.
— Господин жрец!!! — снова крикнул служитель.
— Я не глухой, — глубокий мелодичный голос раздался откуда-то сверху. Ная запрокинула голову, чтобы разглядеть говорящего — и время споткнулось, замерло, подернутое инеем.
Жрец медленно и немного неловко начал спускаться с дерева.
Белый, удивительно чистый для такой погоды плащ-накидка, цеплявшийся за ветки, скрывал просторные светлые одежды. Длинные волосы, заплетенные в косу, аккуратная борода, даже кожа на лице, там, где ее не пересекали черно-багровые полосы — все имело неестественный молочно-белый оттенок.
И глаза.
Казалось, они вовсе были лишены зрачка и радужки — столь бледными те были. Взгляд жутких бельм пронизывал насквозь, отдаваясь мертвенным холодом в затылке.
— Что бы кто ни говорил, слышу я прекрасно, как и большинство недоумков. — Жрец тем временем спрыгнул на землю. На чуть розоватых губах играла неестественная широкая улыбка. — Благодарю за службу! Можешь идти досыпать, Бонар-Винный погреб.
Гвардеец побледнел под стать жрецу, но остался на месте.
— Я сам решаю, куда мне идти, Собачник. — Кадык на его толстой шее мерно подергивался: вверх-вниз, вверх-вниз.
— Ну тогда стой здесь. — Жрец потерял к служителю интерес. повернулся к Хоно. — Рад знакомству, юноша. Ты умеешь ездить верхом?
— Это еще зачем? — спросил Хоно.
Ная вздрогнула, увидев, как брат с вызовом шагнул вперед:
— Почему мы должны с тобой ехать?! — Он уставился на жреца. Тот по-прежнему приторно улыбался:
— Я спрашивал не об этом.
— Что, силой нас потащишь?
— Нет. Надеюсь, нет. — Жрец по-прежнему улыбался. Отметины у него на лице сошлись друг с другом.
Хоно сжал кулаки. Выглядело это не грозно, а глупо.
— Мы не хотим ехать неизвестно куда, неизвестно зачем и неизвестно с кем!
— Сожалею, юноша, но выбора у тебя нет. — Жрец развел руками. — Так как у тебя с лошадьми?
Ная почувствовала, как на спине выступает холодный пот: «Если брат скажет еще хоть слово…»
Но Хоно замолчал, глядя куда-то ей за спину.
— Эй, пост… постойте!! — крикнули сзади.
Ная обернулась и едва сдержала радостный вскрик. По аллее к ним быстро шел — почти бежал — магистр Лин Валб.
Лин согнулся, пытаясь восстановить дыхание. Так он не бегал, кажется, с тех пор, как послушником воровал в Валкане груши из чужих садов.
Он представил себя со стороны. Небрежно одетый, запыхавшийся, красный, как ирдакийский карп…
«Да какой дурак будет тебя слушать, магистр?»
— Почему вы не можете объяснить, куда поедете, господин… э… Собачник? — выдавил из себя Лин, чуть отдышавшись.
Жрец в ответ зашелся тшелестящим смехом.
— Простите… Я сказал что-то смешное? — осведомился Лин.
— Ничего. Пусть будет «господин Собачник». — Жрец сдавленно хмыкнул. — Но почему же сразу «не могу» объяснить? Может, я просто не хочу. А что вы собрались делать с теми объяснениями, молодой человек? Многие знания — многие печали.
Лин опустил взгляд на носки своих сапог.
И правда, что?
Смотритель однозначно дал понять — его судьба брата с сестрой не касается и касаться не может: их обвиняли в убийстве, а защита убийц могла повредить и без того пошатнувшейся репутации Ордена.
Закон шагов не только разделял людей, но и запрещал воровство и убийства для всех: для оседлых, для бродяг, для служителей, даже для белых жрецов… Хотя те, у кого были туже набиты кошельки и тяжелее кулаки, все равно умудрялись толковать некоторые его положения в свою пользу.