Эвелину они тоже как будто радовали: возможно, и в жизни хозяйки борделя случалось меньше приятных моментов, чем кому-то могло показаться?
Ей было чуть за сорок. Она не скрывала морщин и не красила длинных соломенных прядей, уже тронутых сединой — и все равно была очень хороша собой; даже в пушистом домашнем халате, накинутом поверх простой рубахи, с сырыми после ванной волосами, разбросанными по плечам, и длинной костяной трубкой в тонких пальцах.
Пока Лин рассказывал, что привело его на порог, они пили в пустой столовой крепко заваренный чай.
— Так ты уезжаешь, — сказала она, выслушав его. — Надолго?
— Я иду пешком: разве что, ты будешь столь милосердна, что одолжишь мне лошадь, Эва, — с грустью сказал Лин. Сейчас, в это мгновение, в теплом доме, с чашкой подслащенного чая в руке ему было хорошо, и совсем не хотелось ехать в неизвестность. — Вернусь ли? Не знаю. Но я должен ехать.
Он рассказал ей почти все, что было на душе — больше, чем смог бы рассказать кому-нибудь другому.
— Тебе пока и не нужно возвращаться в Валкан, — негромко сказала Эвелина, глядя на него сквозь сизый дым. — Что тебе здесь? В неизвестности — твое спасение… Твой шанс на новую жизнь, вечно угрюмый магистр Валб. Но если вернешься — заходи: я буду скучать. Только не обольщайся: не слишком сильно, и не слишком часто. — Она погрозила ему пальцем.
— Я тоже, — сказал Лин, улыбнувшись. — Спасибо тебе… За все.
Повинуясь порыву, он взял ее руку и коснулся губами тонкого сплетения морщин на бледной коже. Эвелина сжала пальцы; она улыбалась.
— У тебя ведь есть полчаса?
Часом позже, галопом удаляясь от Валкана на пегой лошаденке, Лин еще чувствовал прикосновения прохладных рук к разгоряченной коже и горько-сладкий привкус чужих губ. Он не любил Эвелину, и знал, что она не любит его — в конце концов, он был для нее просто милым мальчишкой, как и десять лет назад — но, все же, их странная связь была тем немногим, что жаль было оставлять позади.
Чтобы отвлечься, он стал думать о деле. Сложно было рассчитывать на долгое молчание Бивара, да и оно, как ни жаль, не гарантировало безопасности. Лучше всего было б, если б командор уехал из Валкана до того, как какой-нибудь гвардеец, возвратив кузнецу лошадей и телегу — а Лин почему-то не сомневался, что командор распорядится об этом — вернется с докладом про жреца и его спутников.
Но если командор задержится, подумал Лин, значит, у него в Валкане навалом важных дел: тогда до телеги руки дойдут нескоро. И когда все выяснится, возможно, он не станет устраивать погоню… Но кто его знает?
Как бы там ни было, дней через десять Нае с Хоно лучше было оказаться уже за пределами округа; поэтому следовало торопиться.
Лин пришпорил кобылу и вспомнил звериную ловкость движений командора. Пес, что ни на есть, гончий пес! В жреце — даже если представить его без собаки — тоже было что-то звериное.
«Пожалуй, работая в паре, они являли бы собой идеального убийцу», — усмехнулся Лин своим мыслям.
Если бы только он мог знать, насколько в тот момент был близок к истине!
Глава 9
Командор Саен
Хьор-командор Иргис Саен сидел за столом, в доме, где вырос. И смотрел в окно.
По улице, пробежал мальчишка, заливаясь смехом и взбивая рыжую от лучей уходящего солнца пыль. Споткнулся, упал, вскочил, отряхнулся и побежал дальше, не обращая внимания на разбитую коленку.
На большой дороге, подумал Иргис, даже такая царапина могла привести к болезни, последующему увечью или даже гибели — но валканские мальчишки знать не знают об этом; отпрыски бродяг — осмотрительнее, осторожнее, хитрее и злее своих беспечных оседлых сверстников… И все же, и те, и другие — дети.
За тот год, что командор не был в Валкане, в городе мало что изменилось; и в отчем дома все было по-прежнему. Но этому удивляться не приходилось: что бы ни творилось вокруг — Шанг Саен оставался верен своим привычкам.
Когда тот вошел в гостиную, Иргис отвернулся от окна.
— Я уже понял, кто устроил детям Заха Орто побег, отец, — сердито сказал елмандор. — Кого прикажешь благодарить, что это понял только я?