«И всегда после работы хочется глотнуть чего-нибудь покрепче воды, — подумал он. — Хорошо, захватили в городе бурдюк с вином: Собачник тоже любитель выпить…»
— Все равно — здорово, — Ная тоже пересела ближе к теплу. — Я никогда так не умела.
Девушка смотрела на него с искренним восхищением. Повод был пустяковый, ео, приходилось признать — это ему льстило.
— Тебя ведь никто и не учил, — сказал Лин. — Не приходилось раньше видеть орден за работой?
— Один раз, господин Лин, — ответил за сестру Хоно. — Через улицу от нас умер старик. Одинокий… в общем, соседи не сразу заметили, что он не выходит. То, что случилось с его домом… Как это правильно называют?
— По правде, в Ордене? «Треклятым дерьмом». — Лин усмехнулся. — Ну, а по-книжному — безумием астши. Раз соседи сами не смогли сжечь дом и пришлось вызывать Орден, то — «черным» безумием. Астши нападали на людей?
— Я подглядывал в окно: когда кто-то пытался подойти, раны и ожоги возникали будто из ниоткуда, а уж крику было! — Хоно передернуло. — Бросали издали смоленые факелы, но те гасли. А через день приехали служители, окружили дом и уничтожили его. Но было не так, как вы огонь разжигали, постепенно. Вспышка — и все, пожар.
— Когда вместе работаешь, хьорхи мощнее и ведет себя чуть иначе, — объяснил Лин. — Вас же двое, наверняка пробовали.
— Пробовали давно. Вместе со старшим братом, — Хоно отвернулся к заготовленным веткам. — Надо бы все-таки еще наломать…
Лин мысленно отругал себя за бестактность. И за невнимательность. Пытаясь разобраться, что представляет собой жрец, он на время выпустил из головы, с чего все началось. «Великое пламя, в вашей истории столько загадок, что я уже в них запутался…».
Ная, взглянув на него, вдруг рассмеялась.
— Лин-гьон, у вас полосы на лице, почти как у господина жреца. Ты специально это сделал?
— Что?! А, Великое пламя!
Мгновением позже Лин догадался, в чем дело — руки после возни с костром были испачканы в золе, и часть ее закономерным образом оказалась на лбу и щеках.
— Нет, разумеется, нет. — Он спешно утер лицо сырой полой плаща. — Только шрамов на поллица мне для счастья не хватало.
— А у Собачника — это старые раны? — удивилась Ная. — Я думала, у жрецов просто так принято…
— Это те самые отметины от безумных астши; просто глубокие. У многих служителей такие же, даже меня как-то угораздило, — Лин закатал рукав, демонстрируя отметину: тонкая полоска мертвой кожи, глубиной в кончик ногтя, протянулась от локтя до запястья. — Но у Собачника их что-то уж больно много — видать, беспокойная у него жизнь.
Тихо бурчал котелок, трещал костер. В лесу было тихо. Слишком тихо для леса, даже для леса поздней осени. Только изредка скрипели от ветра или падали на землю ветки. Одна из них свалилась прямо у костра. На ней оказалась шишка — правильной треугольной формы, светло-коричневая, с плотно уложенными чешуйками. Ная зачем-то оторвала ее и сунула в карман.
Лин усмехнулся: «Любят женщины всякие забавные безделушки… Треклятый жрец, куда ты все-таки их везешь?».
В грубой мужской одежде, деловито помешивающая похлебку — сейчас Ная выглядела куда взрослее и симпатичней, чем в их первую встречу в Ордене. Похоже, дорога, несмотря на что, пришлась ей по нраву.
— Готово, — Ная сняла котелок с огня. — Лин-гьон, будем ждать господина Собачника?
— Он не сказал, когда вернется, так что не стоит.
Жрец вернулся примерно через час. Бесшумно подошел и встал рядом — как будто никуда и не уходил.
— Все давно готово. Где ты был столько времени? — сердито спросил Лин.
— Не понял: раз готово, то куда подевалась пуховая перина и серебряный сервиз? — Собачник ухмыльнулся. — Подвинься, магистр.
«Ты вообще умеешь отвечать прямо, а?» — Лин освободил место у огня.
Ложка жреца мерно стучала по дну котелка. Лин отхлебнул вина. Он помнил, как в юности, на первых порах, его пугали лесные шорохи, но потом он к ним привык. Пламя угасало, кольцо темноты сжималось вокруг костра беззвучно — и от того еще более угрожающе. Он подбросил дров.
Жрец поставил котелок на землю, и пес принялся вылизывать остатки еды.
— Спасибо, девушка. Это ведь ты готовила?
Ная вздрогнула от его голоса жреца.
— Д-да. Не за что, господин.
— Раз говорю, значит, есть за что, — сказал жрец с едва слышным вздохом. — Когда вы уже перестанете дичиться?
— Просто она сомневается, — не сожрешь ли ты вот так же однажды за ужином их с братом, господин Собачник, — с вызовом сказал Лин.