— Будешь? — Иргис достал из шкафа потертую синюю папку и припасенную бутыль дакенской виноградной водки. Если он что и разделял с Раджевичем, то это вкус к напиткам.
Заон охотно кивнул. Иргис разлил выпивку по стаканам и, пододвинув себе кресло, сел напротив сержанта.
— Гвардейцы, которые пришли с северо-востока и, в конечном счете, захватили Сантен, имели отношение к округу Икмен только на бумаге, — сказал Иргис. — Это были так называемые «чужаки». Небольшой ирдакийский отряд, перебравшийся на Шин спустя два года после Катастрофы, подчинявшийся только своему командиру и лично Икменскому Хромому. Слышал что-нибудь о них?
— Нет… вроде. — Заон покачал головой.
— Большинство чужаков прежде являлись служителями ирдакийского отделения Ордена — но, по сути, они давно служили лишь интересам одного влиятельного ирдакийского рода, который, столетия назад, нашел способ использовать найденные на своих землях руины… Туда время от времени отправляли людей; большинство не возвращались, но один-два раза в поколение из руин выходил белый жрец с необычными способностями. Слабо владеющий хьорхи, но способный управлять чужим разумом и телом. Про последнюю дочь — и последнюю жрицу — это рода ты неоднократно слышал. Джара из рода Баред. «Поводырь».
Иргис открыл папку и достал из нее черно-белый световой снимок. Заон бережно взял его, будто тот был тот был древним артефактом, грозившем рассыпаться от неосторожного движения… Впрочем, это было недалеко от истины: за дюжину лет бумага порядком истрепалась.
Иргис невольно улыбнулся.
На снимке они были все впятером: Поводырь с исчерченным татуировками лицом, рассеяно улыбающийся Лжец, Вэл с неизменной травинкой в зубах, угрюмый Рик с Хаком рядом, и сам будущий командор, стоявший с таким нарочито-серьезным видом, что теперь делалось смешно.
— Джара командовала отрядом, захватившим Сантен, и она же превратила сантенскую резиденцию в братскую могилу — не без использования своих талантов, — сказал Иргис. — Тогда ей едва исполнилось семнадцать лет, из которых восемь она, став жрицей, прожила под жесткой родовой муштрой, а еще два — на развалинах Ирдакия. Напряги фантазию, Зано, и представь, что там творилось после Катастрофы! И какую волю, какой нрав нужно было иметь пятнадцатилетней девчонке, чтобы не только не погибнуть, но и возглавить выживших. И чтобы впоследствии найти общий язык со Лжецом.
Зао, во все глаза разглядывавший снимок, кивнул.
— Кстати, о Лжеце, — хмыкнул Иргис. — Ты же ни его, ни остальных не видел, кроме меня. Угадаешь, где он здесь?
— Вот, — Зао уверенно указал на Рика.
— Почему ты так решил?
— Этот сразу отпадает, — Заон указал на Вэла, притаившегося сбоку кадра. — Не похож он на знаменитость. Остаются двое. Но первый больше на фокусника похож, чем на мастера хьорхи; а бородатый здоровяк выглядит серьезным бойцом… К тому же, у него что-то странное с глазами, а у Лжеца, я слышал, был особенный взгляд… Ну как, угадал?
Иргис покачал головой.
— На знаменитость не похож наш Бродяга, смотритель в Райнберге — личность ныне весьма известная; ну а тот, на кого ты указал, здоровяк со псом — жрец по прозвищу Рик-Собачник. Фокусник — и есть Лжец. А Поводырь рядом с ним… Но во времена Сантенского переполоха они еще не были знакомы. Сбежавшие в резиденцию заговорщики допустили большую ошибку: попытались откупиться списком сообщников в других городах и золотом. Первое Поводырь сочла незаслуживающей снисхождения подлостью, второе — личным оскорблением. И перебила всех в резиденции, без разбору, почти без помощи своих людей. Для нее это было возможно. Тут вот в чем дело… Нелегко представить, но попробуй. Джара, забравшись в чужую голову, может не только дергать за ниточки. Где-то в ее голове все еще звучит эхо Катастрофы: весь ужас тысяч и тысяч людей, их боль и смерть; и она может… передать ее другим. От малой части этого безумия и кошмара я едва не умер и долго приходил в себя. Бедняги-заговорщики — те взаправду помешались. А она сама иногда плохо различает живое и мертвое, но спокойно с этим живет… жила; и ничего. Лжец — единственный, кто мог до конца разделить ее безумие; Поводырь — единственная, кто чувствовала, что на самом деле творится у Лжеца в голове: на том они и сошлись. Но Поводырь, сколько я ее знал, была хорошим человеком, понимающим и незлым: куда уж Лжецу, или мне…