Она затем вновь нисходит в земной Рай и наслаждается всеми видами наслаждений. «Нешама» есть верховная сила, возвышенная над другими, она происходит из Творческой Силы, из тайны древа жизни и она тотчас же после смерти восходит наверх. Все эти три степени, которые объединены вместе (в теле), разделяются после смерти и каждая направляется в ту область, из которой она вышла»[69]. Этот текст Зо-хара обладает громадным содержанием, но мы остановимся лишь на тех мыслях, которые непосредственно относятся к нашей проблеме. Рай есть сад и в тоже время — «В раю земном есть формы и образы земного мира так же, как и в мире Небесном». Здесь подразумевается известная доктрина интеллигибельного мира[70]: «И нет в этом мире даже малейшей вещи, которая не имела бы своего сверхчувственного аналога»[71], которая весьма часто повторяется в Зогаре[72]. Выше же я показал, что ангелы суть ноумены и первообразы. Сопоставляя эти два вывода, мы приходим к символическому силлогизму: ангелы суть первообразы, растения суть первообразы, следовательно ангелы суть растения. Разумеется было бы ошибкой понимать этот вывод в смысле тождества: он знаменует собой лишь мистическое соответствие, возможность символического замещения одного другим.
В Бесконечном и Абсолютном жизнь может родиться лишь при утверждении Им иллюзии множественности. Всякий организм состоит из частного множества и частного единства, а потому онтологически жизнь, как бытие частного организма, может актуально проявиться лишь при наличии двух множеств, связанных иерархическим законом. Единица высшего множества становится центром, вокруг которого единицы низшего множества ориентируются как его периферия. Ранее мы говорили о бесконечности иерархии, но какую бы отдельную ступень мы не взяли, сказанное остается неизменно справедливым. При онтологочиском исследовании идеи организма, наделенного жизнью, мы должны решать проблему с его точи зрения. Так возникает антиномия двух видов единицы: первичной, неделимой, атомной и высшей, синтетической. Эта концепция вполне всеобща, но на разных ступенях мировой иерархии в ее формулу Хп+1 = ∑Xn Должны быть подставляемы различные X благодаря разной значимости индекса п. Иначе говоря, эта концепция может относится к самым разнообразным ступеням бытия, но ее закон остается неизменным: монада есть органическая совокупность ее единичных потенций — элементарных нерасчленяемых атомных качествований. Всякая ноуменальная идея имеет феноменальное выражение, выражением данной идеи служит соотношение между растением и кристаллом. Кристалл выражает только частную элементарную и недвижную закономерность, растение же выражает идею жизни. Кристалл есть опора феноменальной жизни, среда, необходимая для возможности ее проявления, растение есть актуальное раскрытие жизни. Кристалл и растение суть феноменальное выражение идеи организма, лежащего в основе иерархии, которая есть лишь цепь организмов, тоесть расширение идеи организма на всю бесконечность видов бытия. В ноуменальном идеальном мире им соответствуют твердь и ангелы. Мистическое сознание воспринимает Небо, Престол Божий как совокупность драгоценных кристаллов, то есть кристаллов наиболее чистых и выявленных. Так возникает антиномия столь известных мистических символов «камня» и «растения» (или «дерева»)[73].
§ 13. Царство животных
Как царство кристаллов плавно переходит в царство растений в своей феноменологии, но в то же время при этом переходе бытия происходит резкий скачок, так и царство растений переходит в царство животных с феноменальной стороны плавно и постепенно, а с ноуменальной — путем мгновенного переключения одной системы закономерностей в другую. Царство животных утверждает третью ступень одновременно и в иерархии множеств и форм и в иерархии монад и идей. Растение, как бы оно ни было совершенно, строго ограничено в своем развитии в определенных пределах. С феноменальной стороны оно может достигать все большей и большей красоты и гармонической формы, но в своем сознании оно ограничено узкими пределами категории чувств. На высших ступенях своей иерархии растение может до такой степени изумительно выражать идею красоты, что ее формы приобретают и ноуменальный, надмирный смысл, и ценность. Но и в самых возвышеннейших раскрытиях растениями красоты, их красота всегда остается лишь гармонией внешних форм и выражает лишь беспредельность Всемогущества Божея, но не глубину достижений единичного личного бытия. Красота растений есть общее достояние мира, то есть она всегда макрокосмична, а не микро,„„,=, л,„,„чс, аг./-ты-жрния пагтений почти бесконечно малы, и даже неуловимы, ибо активными деятелями являются лишь внешние условия и потенциальное богатство содержания вида. Единичное растение, как член вида, причастно этому богатству и потому некоторая, ничтожно малая доля творческой активности принадлежит и ему лично. Итак, хотя личность растения по природе своей пассивна и деятельность его сознания сводится лишь к восприятию внешних воздействий, но все же в нем можно установить зародыш некоторой и более высокой деятельности. Эта высшая деятельность характеризуется прежде всего самостоятельностью. Дифференциально малые ее следы в царстве растений проистекают благодаря тому, что, не взирая на полное господство в его сознании категории чувства, туда входят также следы и других категорий — разума и воли.