– «Мой благочестивый и возлюбленный отец, – начала Зи, адресуя воображаемое письмо своему родителю. – Погода выдалась жаркая и сухая. Сегодня мы убирали урожай раннего картофеля. Одна коза убежала и поела все сливы, так что теперь нам предстоит зима, лишенная сладостей».
– Есть еще персики, – подсказала я.
– «К счастью, есть еще персики, – продолжила диктовать Зи, выписывая в воздухе танцующей рукой округлые знаки своего алфавита. – А скоро поспеют и яблоки. И все будет хорошо».
Мы говорили не только друг другу, но и Паноптикону.
– Все будет хорошо, – тихо проговорила Зи.
Мы обе знали, что вряд ли.
Я подняла двумя пальцами испачканную тяжелую бумагу.
– Сделаешь мне птичку?
– Конечно.
Под стремительными пальцами Да Ся исчезло в складке слово «мама». Зи сделала еще один сгиб, и еще, и еще, пока листок не превратился в изящного журавлика.
– Загадай желание, – предложила Зи.
Согласно обычаю, журавлики означают пожелание мира. Я закрыла глаза и загадала. Безнадежно, страстно. Изо всех сил.
Глава 6. Спартак
Утром, когда нас разбудил первый колокол, было уже жарко. За время сна грязи на мне меньше не стало, как бы этого ни хотелось. В нашей обители практикуется разумное использование техники – помимо прочего, это означает, что мы не пользуемся никакими механизмами, без которых можем обойтись. Обычно это казалось вполне резонным, но в тот день мне подумалось, что пара кондиционеров не приблизила бы конец света.
Хотя однажды подобное уже произошло. Об этом надлежит помнить. Кондиционеры и прочие бездумно и без нужды используемые устройства уничтожили мир. После Бури войн, когда наступило великое перемирие Пакс Талис, современный мир сделал другой выбор. («Знаете, что я вам скажу, – гласят Изречения. – А не задуматься ли вам немножко о том, что вы сотворили с нашей планетой, и не выбрать ли другой путь?») Вот мы и выбрали. Да – магнитному стартовому ускорителю для суборбитальных запусков и ретровирусам, способным переписать дефектный ген. Нет – личному транспорту на бензине и химическим удобрениям. Да – транскраниальной магнитной стимуляции в психотерапии. Нет – автоматизированному труду; за исключением особых случаев, таких как обители, где ставки высоки и нельзя доверять человеческому персоналу. Да – грузовым дирижаблям. Нет – импорту продовольствия. Да – лошадям. Нет – кондиционерам воздуха.
Ну… Какой-нибудь дворец можно и охладить.
Обитель, что бы она собой ни представляла, во всяком случае не дворец. И поэтому в ней было жарко. Когда прозвонил утренний колокол, моя когорта собралась в трапезной. Младшие классы поглядывали на нас. Все знали, что нас лишили воды. И все знали почему. Завтрак мы ели холодный – сливы, козий сыр, вчерашние лепешки – и старались не разругаться. Мои одноклассники были на взводе, с тревогой ожидая, что нас накажут еще. Элиана видно не было.
Становилось жарче. Затрещали цикады. Ветер, всю ночь толкавшийся в стены обители, стих, оставив после себя неподвижное и желтое от пыли небо. В классе мы распахнули окна, и нас быстро нашли слепни, которых мы принялись нещадно истреблять. Брат Дельта пытался проходить с нами историю природных ресурсов как первопричину войн – но мы не могли следить за его словами. К десяти Хан нечаянно задремал, Атта дремал не скрываясь, а Грегори – тайком: его глаза были полностью черными из-за расширившихся диафрагм, но за диафрагмами никого не было. Только самые прилежные из нас (я и до некоторой степени Да Ся) были способны выдержать монотонное жужжание брата Дельты.
А он все бубнил и бубнил. Однажды я видела больничный монитор, который походил на брата Дельту, – шестиногое основание, вертикальная опора, завершавшаяся экраном. Если добавить несколько рук, такой аппарат показался бы близнецом брата Дельты – и, пожалуй, читал бы лекции получше. Дельта усыпляюще гудел, продвигаясь по вехам истории. Он бормотал что-то о войнах за землю в начале двадцатого века, которые сменились нефтяными войнами, а затем – войнами за воду. О том, что пришло им на смену. О том, как стремительно поднимающийся уровень моря, изменение моделей погоды и крах бензинозависимого сельского хозяйства привели к голоду, болезням и миграции, заставившей сняться с места целые народы.
Все это, в свою очередь, привело к Буре войн – десяткам ожесточенных региональных столкновений, которые волнами пронеслись по миру, захватывая то одну группу государств, то другую и возвращаясь назад. Война, эпидемии, голод. Население земного шара сократилось вдвое. Затем на две трети. Затем на три четверти.
«В незапамятные времена, – гласят Изречения, – люди убивали друг друга так быстро, что тотальное истребление уже не казалось невозможным, а у меня была задача их остановить».