Вряд ли тупорылый АКСу можно было считать достаточной огневой мощью. Тем не менее я оторвал одну руку от борта контейнера и, пытаясь таким образом сохранить равновесие, стоя к тому же по колени в крайне нестабильной куче мусора, начал методично расстреливать тварей, чьи морды уже почти доставали колеса ГАЗона.
Да, я чувствовал пули, словно стрелял не свинцом, разогретым пороховыми газами, а управляемыми кусочками собственной плоти. Да, словно продолжение собственной руки ощущал я автомат, мало пригодный для прицельной стрельбы с раздолбанного грузовика, летящего вперед на предельной скорости. Но при всех этих составляющих, похоже, кабаны Зоны тоже каким-то образом чувствовали мои намерения и от уже вылетевшей из ствола пулй порой ухитрялись либо отклониться в сторону, либо принять ее тем самым пуленепробиваемым черепом, от которого свинцовые цилиндры отлетали, оставляя на башке твари глубокие рваные раны, тем не менее не причинявшие кабану существенного вреда.
К тому же меня вдруг чем-то сильно долбануло по подколенному сухожилию. Я упал на одно колено и чуть не выронил автомат. Второй удар пришелся по внутренней стороне бедра.
Резко развернувшись всем корпусом, я вслепую махнул автоматом как дубиной, уже зная, куда и по чему попаду.
Ну конечно!
От тряски и вони пришел в себя связанный «мутант», который сейчас, извиваясь, словно гигантский червяк, пытался снова достать меня подошвами и носками армейских ботинок.
Удар горячим стволом пришелся ему в шею, схожую с шеей ближайшего кабана, преследующего грузовик. Та же колонна жилистого мяса с насаженной на нее тупой башкой, которой мой удар что пощечина. Только злости добавляет.
Злости у «долговца» и без того было немеряно — на десятерых хватит. Как и дурной силы. Его лицо вдруг стало багровым, словно прокисшая свекла, на шее канатами вздулись вены, шнур, стягивающий его руки глубоко врезался в мясо — и вдруг лопнул. Повинуясь инерции движения лапищи «мутанта» разлетелись в стороны, словно он собирался меня обнять, одна из них выбила из моих рук автомат — и тут грузовик подбросило.
Возможно, это была аномалия. Возможно, просто выбоина дороги. А может быть какой-то не в меру мощный кабан все-таки смог догнать машину и поддеть ее снизу, только это было уже неважно. Потому, что я летел в «объятия» долговца, понимая, что через мгновение эти руки легко и непринужденно свернут мне шею.
Единственное, что я смог сделать — это выбросить вперед кулак с согнутым в суставе указательным пальцем. Который и воткнулся в лицо «долговца» чуть пониже мощной надбровной дуги.
У каждого есть свой болевой порог. У кого-то мелкий — порезал палец и в обморок. У кого-то повыше — из такого жилы тяни, молчать будет. Из принципа или из вредности, что зачастую есть одно и то же. Но когда глазное яблоко вдавливают человеку в череп, тут на одной вредности не выедешь. Тут природа заставляет рычать от ярости, но запрокидывать голову назад, потому как тех яблок только два и третьего не будет.
Яблоко свое «долговец» спас, но и я в капкан из его рук не попал а, оттолкнувшись от головы «мутанта», извернулся в воздухе и приземлился спиной на кучу мусора. Под лопатку больно ударило что-то острое, не иначе край консервной банки, но это было уже не особенно важно.
Не достав меня руками, «долговец» рванулся к автомату. Если бы у него не были связаны ноги, тут бы и была поставлена во всей этой истории жирная свинцовая точка. А так рывок с первого раза не удался. Немного, от силы на полметра. «Долговец» бросил на меня быстрый взгляд и нехорошо оскалился. Мне дергаться вообще не имело смысла — лейтенант лежал как раз между мной и автоматом. И чего мне стоило кувырнуться в другую сторону?
Эту мысль я додумывал уже в полете. Машину подбросило во второй раз и я, не став дожидаться, пока «мутант» дотянется до автомата, перебросил свое тело через борт контейнера — будь что будет.
Но мой организм никоим образом не желал погибать под копытами кабаньей стаи и сделал все лучше, чем я мог предположить. Пальцы стальными клещами вцепились в борт контейнера и меня с силой шмякнуло грудью о его железную стенку. Дыхание перехватило, но главное было сделано — между мной и «мутантом» теперь был металл толщиной миллиметра три. И десять секунд времени на то, чтобы найти другое, более оптимальное решение для спасения самого себя. Через десять секунд «долговец» окончательно освободится от пут и обязательно проверит, куда это делся недостреленный смертник, чуть не лишивший его глаза. Или же бегущий сбоку от машины ближайший кабан подымет клыкастую башку, соображая, что это за пара аппетитно пахнущих ботинок болтается у него перед носом.
За пять секунд мне удалось встать носками на узкий край платформы, на которой стоял контейнер. А потом все произошло одновременно.
Словно со стороны увидел я кабана, поднимающего снизу страшную морду с налитыми кровью глазами, себя, цепляющегося за край вонючего контейнера и перевешивающегося через этот край «долговца» с автоматом в руке. Но стрелять он не собирался. Словно в замедленном фильме начал подниматься вверх огромный кулак чтобы размозжить мне пальцы. Много не надо — один удар и лишившись опоры я полечу навстречу желтым клыкам, заляпанным коркой засохшей крови.
Много не надо. Один удар…
И, сам не зная, зачем я это делаю, я ударил. Со всей силы. Подошвой ботинка Странника по какой-то железной палке, торчащей из платформы возле кабины водителя.
В ту же секунду машину снова подбросило. Так же, как подбрасывало и до этого. Однако теперь ничем не удерживаемый контейнер рывком сдвинулся и со страшным скрипом поехал назад. И тут я понял — от отчаяния я треснул ногой по рычагу фиксатора, удерживающего контейнер на платформе мусоровоза.
Мне опять повезло. Огромное металлическое корыто не расплющило в ласты мои стопы, а поехало под углом, буквально затащив меня на платформу. Я вовремя отцепил пальцы от его края и увидел удаляющееся от меня растерянное лицо «долговца», мусорный контейнер, срывающийся с платформы и веретеном прокатившееся по кабаньей стае… И оставшуюся после него жуткую дорогу из раздавленного мяса и кабаньих костей.
Я также увидел, как словно по команде остатки стаи синхронно сбавили скорость и бросились к рассыпанным по асфальту отходам. Я не видел, что стало с лейтенантом — да и не хотел видеть. Мне было не до того. Сейчас надо было любой ценой удержаться на платформе грузовика, который Копия продолжал гнать, выжимая из мотора все, на что была способна старенькая машина, несущаяся по разбитой дороге.
— Вот уж никогда бы не подумал, что чернобыльский кабан способен бежать вровень с машиной. Не, ну понятно, что надо было как-то аномалии и дырки в асфальте объезжать, чтоб колеса не дороге не оставить, но все равно — свиньи свиньями, а восемьдесят в час выдали к гадалке не ходи. По-новой что ли мутируют, твари?
— Эволюция, — снова произнес я зачем-то непонятное слово.
— Точно. Она самая, — сказал Копия. — И Дарвин при ней по Зоне шастает. С выжженными мозгами. Помаленьку эволюционирующий в терминатора. Ты от платформы-то отцепись и иди в ручье сполоснись, я проверил, вода нормальная. А то несет от тебя как из выгребной ямы, того и гляди кабаны по-новой сбегутся.
Я огляделся и действительно обнаружил себя лежащим на склизкой от пищевого жира платформе мусоровоза. Наверно, я на некоторое время потерял сознание. Во всяком случае, отрезок времени когда Копия остановил машину и ходил по воду к ручью начисто вывалился из моей памяти.
Слева черной стеной стоял лес еще более мрачный на фоне заката. Справа раскинулось заросшее сорняками поле с останками насквозь проржавевшей сельхозтехники. Далеко впереди маячили уже плохо различимые в сумерках контуры одноэтажных и двухэтажных домов.
— В городок не пойдем, — сказал Копия. — Здесь заночуем.
— А в доме не лучше? — спросил я.
— Не лучше.
Копия смачно сплюнул. И пояснил:
— В такие поселки лучше без оружия не соваться. Многие твари, видимо, раньше были людьми и людские привычки у них остались. Нечисть в Зоне по лесам редко шляется, ее все больше к жилью тянет. И вообще без оружия в Зоне тоскливо.