— Виталий Васильевич! Вы можете дышать? Закройте глаза. — Кабанов продолжал смотреть. Как же я узнаю, если он не отключил аппарат? Попытался самостоятельно подышать. Почувствовал, как что-то распирает изнутри. Могу. — Ага! Хорошо. Я сейчас выключу ро. — щелчок. Стихло гудение. Игорь отсоединил шланг от трубки.
Кабанов сипло задышал. Нормально. Убирай же ее!
Врач спустил манжетку, укрепляющую трубку в трахее, предупредил:
— Задержите дыхание, — и резко выдернул. — Кабанов закашлялся коротко. Потом сипло выговорил:
— Что у меня?
— Много чего, — уклончиво ответил реаниматолог. — Вы помните, что случилось?
— Помню. Меня били.
— Кто?
— Я их не знаю.
— Ясно. Виталий Васильевич. Вам пришлось удалить почку. Подкапсульный разрыв. В остальном, все более-менее. Три ребра справа, два — слева, ключица справа. И множественные гематомы. Печень, селезенка — в порядке.
— Сколько сейчас времени? Сколько вообще времени прошло?
— Немного. На вас напали около двенадцати, в час взяли в операционную. Сейчас уже скоро семь утра.
— Левое ухо не слышит.
Реаниматолог наклонился, заглядывая в слуховой канал, подсвечивал ларингоскопом.
— Плохо видно, немного крови. Кажется, разрыв барабанной перепонки. ЛОРа сейчас вызвать или подождете начала дня?
— Подожду.
Утром профессорский обход! Да что там?! Главный со всей свитой! Черт! Ну, попал. Соболезнуют. Да ладно вам! Я что, умер? Переживу. Нарвался на отморозков. Хотя нет. Они что-то говорили?! Не помню. Наркотики отходят. Как же больно! Ну вот, довелось и мне полежать в родной реанимации. Главный: "Виталий Васильевич! Ни о чем не беспокойтесь! Создадим все условия для скорейшего выздоровления!".
Жена. Пустили. И за то спасибо. Плачет. Девчонки как?
— Все нормально. Проводила в школу. — опять плачет.
— Ну не надо. Не плачь!
— Щенка убили! — опять плачет. Обидно. Его-то за что? Тварюшка бессловесная!
— А я думал, ты из-за меня расстроилась, — пошутил Кабанов. — Жалко Марка.
— Из-за тебя, само собой. Я девочкам не сказала. Они думают, Марк убежал и потерялся.
— Хочешь анекдот? — Кабанов напрягся немножко, зацепился левой рукой за изголовье и упираясь ногами, подтянулся на кровати повыше.
— Ну, тебя!
— Нет, послушай! Из-под трамвая голова выкатывается и говорит: "Ни хрена себе, сходил за хлебушком!".
— Дурак. И кто только посмел на тебя руку поднять? Весь дом знает, что ты врач.
— И что? При чем тут это?
— Максаков твой утром примчался. Говорит, из сводки узнал. Наверное, скоро и к тебе нагрянет.
— А он-то зачем? Он же не по уголовным делам…
— Не знаю. Сам спроси.
Жена успокоилась, уехала. Первый шок прошел. ЛОР залез в ухо, обрадовал, перепонка цела, только немного надорвана. Зарастет. Затолкал туда килограмм ваты. Себе бы попробовал! Когда переведут?
Зав реанимацией, показал на дренаж торчащий из бока.
— Через пару дней переведем.
— А кто оперировал?
— Михайлов Женя.
— Он же не уролог.
— Ну и что? А когда нам было уролога искать? — Зав усмехнулся. — Ты ж знаешь Женьку! Ему б только шашкой помахать! А тут тебя привезли. А Игорек как мочу увидел, сразу Женьке СОС по полной программе. Ну, тот, не долго думая, чик-чирик и почки нету. В общем, везучий ты. И крови потерял ну с поллитра не больше.
— Знаю я Михайлова. Мы с ним из-за деда грызлись. Дед у нас лежал с инфарктом. Да вдруг закровил в желудке. Мы Михайлова вызвали. А дед возьми да и скажи, "мол, ел я пирог с черникой". Так Женька слазил ему в прямую кишку, и сует мне палец вымазанный меленой — "Черника!". Да какая черника? Кровь! — Нет, черника на персте! Уперся.
Зав реанимацией рассмеялся.
— Бывает.
После обеда в халате поверх полковничьих погон ворвался Максаков Александр Сергеевич.
— Рассказывай!
— Что рассказывать?
— Ну, опиши их.