Наконец Шелгунов узнал, что иркутские власти получили новый приказ из Петербурга. Этот приказ касается уже его самого. Велено отправить его в Петербург немедленно. Поскольку в приказе ни слова нет о Людмиле Петровне, ее задержат в Иркутске - до выяснения, как с ней быть дальше.
Страшно расстроенный, Шелгунов разыскал Пестерева и рассказал, что вот отправляют его одного, а жена остается одна с ребенком и няней - как быть? И тарантас нуждается в починке... Песторев сказал: пусть Шелгунов не беспокоится. Он, Пестерев, собирается в мае поехать в Москву и Петербург, так что сможет сопровождать Людмилу Петровну в пути через Сибирь. О ней, а также о Мише и Фене он позаботится. И тарантас перед дорогой будет починен... Шелгунов горячо благодарил.
Из Иркутска его вывезли под стражей в середине марта. Тут еще стояла зима, и Ангара была скована льдом.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Через всю Сибирь, уже с востока на запад, ехали не останавливаясь, днем и ночью, жандармы приказывали ямщикам гнать лошадей. Потому что по высочайшему повелению. С необычайной скоростью, за один месяц, несмотря на то что наступала распутица, добрались от Иркутска до Петербурга.
Вот и его привезли в Петропавловскую крепость.
Здесь, в Алексеевском равелине, Шелгунова первым делом завели в цейхгауз, тут ему пришлось раздеться донага, - отобрали одежду, не только дорожные вещи, спрятали под замок. Взамен дали казенное белье, носки, стоптанные туфли и длинный серый байковый халат с завязками.
Караульный, выйдя из цейхгауза в сводчатый коридор, нацепил на сапоги мягкие кеньги - в таких же кеньгах по коридору вышагивал часовой. Каменный пол в коридоре был устлан матами, тут шаги слышались как легкий шорох.
Отворили перед Шелгуновым дверь камеры под номером первым. Он вошел и увидел высокое зарешеченное окно. Нижние шесть стекол были густо забелены мелом и непроницаемы. Через два верхних стекла можно было увидеть небо и ржавый край крыши, больше ничего. В камере - столик, табурет, зеленая деревянная кровать - ее застелили. Караульный вышел. Запер дверь на два поворота ключа - два раза щелкнул замок. Шелгунов обратил внимание на окошко в двери, прикрытое со стороны коридора зеленой занавеской.
Он остался один в мертвой тишине. Тяжело вздохнул и явственно услышал собственный вздох. И подумал, что где-то рядом, должно быть, заключен Чернышевский. Вот чья выдержка здесь подвергается испытаниям уже многие месяцы... Сегодня - 15 апреля.
В коридоре послышался бой стенных часов. Вдруг он увидел: в дверном окошке приподнялась занавеска и чей-то глаз пристально посмотрел на него из полутьмы коридора. Шелгунова передернуло. Он отвернулся.
Когда стало смеркаться, в двери снова два раза щелкнул замок. Солдат внес в камеру зажженную свечу и поставил на столик. Потом принес закопченный медный чайник и на деревянном подносе хлеб и оловянный стакан. Невеселым чаепитием оканчивался первый день заключения в крепости. Гасло небо в верхних стеклах окна...
Следующие три дня он ходил по камере от окна к двери, ожидая, что вот-вот вызовут, и мысленно готовил ответы на все возможные вопросы. Вызвали его лишь на четвертый день. Сводили в цейхгауз, где он надел свой сюртук, брюки и сапоги. Во дворе крепости его посадили в закрытую карету, рядом с жандармом. И повезли через Троицкий мост на другую сторону Невы. Карета остановилась на Садовой улице, возле трехэтажного желтого дома - он узнал главную гауптвахту, Ордонансгауз. Ввели его в первый зал, где надо было ожидать вызова во второй - там заседала следственная комиссия.
Наконец он предстал перед комиссией, перед длинным канцелярским столом, и начался допрос. Шелгунов стоял нахмурясь и сжав губы и готовился любые обвинения отрицать.
Комиссия начала с вопросов о его знакомствах. Знаком ли он с Чернышевским? с братьями Серно-Соловьевичами? с Михайловым? с отставным корнетом Костомаровым? Да, знаком. Ему предложили ответить письменно.
Ему заявили: комиссии известно, что целью поездки его в Сибирь было облегчение участи осужденного на каторгу преступника Михайлова.
- Что именно предпринимали вы для облегчения участи Михайлова? И что побудило вас к сему действию?
- Облегчить участь Михайлова было не в моей власти, - ответил Шелгунов.
Ему предъявили прокламацию «Русским солдатам». Он не подал виду, что узнал ее, просмотрел как незнакомую, как бы в первый раз. Председатель комиссии заявил, что, как уже известно, это воззвание осенью прошлого года он, Шелгунов, передал Костомарову. Пусть ответит письменно, какое участие в составлении этого преступного воззвания принимали Чернышевский, Костомаров и Михайлов.