Говорят, тише едешь - дальше будешь... Но как раз об этом не так давно хорошо написал Дмитрий Дмитриевич Минаев:
Как немножко порассудишь,
То поймешь на деле:
Тише едешь - дальше будешь -
От желанной цели.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Газеты сообщили печальную весть: в Париже скончался Иван Сергеевич Тургенев. Он завещал похоронить его на родине, и гроб с телом покойного привезут по железной дороге в Петербург.
Утром 27 сентября Шелгунов стоял в толпе у Варшавского вокзала, когда прибыл поезд, к которому был прицеплен траурный вагон. От вокзала похоронная процессия двинулась через город на Волково кладбище. День был тихий, солнечный, ясный. По всему пути до кладбища усиленные наряды полиции сопровождали тысячные толпы идущих за гробом. На Загородном проспекте градоначальник генерал Грессер, восседая на коне, с грозным видом пропустил мимо себя всю процессию, а затем прибыл на кладбище и там хмуро выслушивал выступления говоривших над свежей могилой - речи произносились как бы с оглядкой на градоначальника. А когда могила была засыпана землей, он приказал всем собравшимся разойтись.
Прямо с похорон Шелгунов вместе с группой литераторов и журналистов - Успенским, Гаршиным, Станюковичем, Минаевым, Гайдебуровым, Кривенко и другими - направился в знакомый ресторан при гостинице «Метрополь». За столом собралось человек около тридцати, все в черном, это был и обед в складчину, и поминки по Тургеневу.
Вспомнилось Шелгунову, что еще в начале этого года петербургская газета «Минута» напечатала поразительное воспоминание некоего присяжного поверенного - «Сон И. С. Тургенева». На столбцах газеты рассказано было, что вот года два или три тому назад этот присяжный поверенный оказался попутчиком Тургенева в вагоне курьерского поезда из Петербурга в Москву. В купе, кроме них двоих, никого не было, к ночи Тургенев заснул раньше своего спутника, но скоро проснулся и сказал: «Странный я видел сон, какой-то удивительно нелепый и в то же время совершенно реальный. Он и нелеп, и в то же время мне и теперь, наяву, кажется, что именно так и должно при известных обстоятельствах случиться, что иначе это даже не может произойти... Представьте себе, что я видел себя в деревне в самой будничной обстановке... Летний день, яркий, солнечный... Я будто бы только что отпил кофе и вышел в сад прогуляться. Сорвал маленький стебелек резеды и посадил его к себе в петличку, как это я имею обыкновение делать, и так благодушно себя чувствую, так хорошо! Вдруг слышу шаги по дорожке. Смотрю: ко мне идет целая толпа мужиков, впереди старики, сзади - кто помоложе, идут чинно, не торопясь... Подошли и остановились от меня шагах в пяти. Сняли шапки. Один плечистый старик, морщинистый такой, сухой (не могу припомнить, где я его видел) обращается ко мне с речью, говорит важно, степенно и удивительно бесстрастно, до того бесстрастно, что с первых же его слов у меня сердце так и упало, точно почуяло какую беду. - «Мы пришли к твоей милости, Иван Сергеич... Нас к тебе деревня послала. Довольно ты на своем веку побарствовал... В деревне ты не живешь, хозяйством не занимаешься... Теперь, значит, пристала пора земле к хлебопашцу отойти, а чтобы ты не унывал да у немца супротив нас смуты не заводил, мы порешили всем миром тебя прикончить...» Вероятно, я очень изменился в лице, потому что старик остановился на минуту, как бы давая время мне очухаться, затем снова заговорил: «Так вот ты это и знай, Иван Сергеич. Приготовься пока, и мы ужо, как отшабашим, и к тебе завернем».- Тут и проснулся».
Читал ли сам Тургенев газету с пересказом его сна? Верен ли пересказ? Кривенко рассказывал, что слышал от него нечто подобное при встрече в мае 1881 года. Тургенев правда, не говорил тогда, что ему это приснилось, но представлял себе такую возможность: пришлют в деревню приказ «повесить помещика Ивана Тургенева» - и скажут ему тогда мужики: «Ты хороший барин, а ничего не поделаешь - приказ такой пришел». Тургенев печально шутил: «И веревку помягче сделают, и сучок на дерене получше выберут...»
Почему же ему такое приходило в голову? Наверное, потому, что был Тургенев глубоко совестлив, как и всякий настоящий писатель. Сознавал, что он, быть может, и «хороший барин», а «довольно побарствовал». И еще ждет помещиков расплата за многие годы их власти над мужиками...
Литераторы, собравшиеся за столом в «Метрополе», вспоминали о покойном, сознавая, какую утрату понесла русская литература. Почтили его память. Но говорили не только о нем. Самую пространную речь произнес московский гость, публицист Гольцев. Говорил он витиевато и книжно, однако чувствовалось, что мыслит он прогрессивно и хочет сказать нечто существенное. Стоя с бокалом в руке, он говорил о том, что мы, не можем быть спокойны за завтрашний день, так как на нас может обрушиться тяжкая кара за каждое слово, направленное к служению свободе, а ведь именно свободе служил до конца Иван Сергеевич Тургенев.