Он немедленно подал в отставку.
Лесной департамент подчинялся министерству государственных имуществ, оно было учреждением полувоенным, и Шелгунов имел чин подполковника. Товарищ министра генерал Зеленый вызнал его к себе в кабинет, усадил в кресло и стал убеждать его принять назначение в Астрахань. Шелгунов ответил, что он подал в отставку, так как собирается путешествовать по Сибири. Зачем? Он, как лесовод, намерен изучать этот край, писать о нем ученые статьи в журналы. Генерал Зеленый стал уверять его, что в Астрахани лучше, чем в Сибири, отставку Шелгунова не принял и согласился лишь отсрочить его назначение в Астрахань до нового года.
Дома Людмила Петровна заявила Николаю Васильевичу, что, если ему не дадут отставку и если заставят ехать в Астрахань, она поедет в Сибирь без него. Это представлялось ему чистым безумием.
В сенате он узнал о том, что осужденного Михайлова должны отправить в дальний путь на нерчинскую каторгу пешком и в кандалах. Так полагается. Пешком и в кандалах... Сразу вспомнилось, что рассказывал Герцену старый декабрист Волконский: путь на каторгу был ему особенно тяжел из-за кандалов, они натирают ноги до крови. Хоть бы этого Михайлову избежать! Чиновники сената объяснили, что избежать можно, если будут оплачены прогоны до Нерчинска и внесены кормовые деньги на жандармов, которые будут всю дорогу осужденного сопровождать. Сколько это будет стоить? Дорого. Примерно полторы тысячи рублей. Изложите свою просьбу письменно и можете рассчитывать на позволение.
IIIелгунов и Людмила Петровна решили безотлагательно распродать все свои вещи и нужные деньги собрать.
В начале декабря шумно вернулся домой Веня Михаэлис. Его освободили из-под ареста вместе с другими студентами, арестованными за участие в университетских беспорядках. Значит, власти так и не узнали, что это он распространял прокламации,- не выдал его никто. И нисколько он не был подавлен пребыванием за решеткой. Гордился тем, что стойко вынес первое испытание. Как одному из зачинщиков беспорядков ему была назначена ссылка н места не столь отдаленные - в Петрозаводск. Он говорил, что ссылка его ничуть не пугает.
Все же Петрозаводск был сравнительно близко, а Нерчинск - на краю Сибири, так далеко... Но как раз и Нерчинском округе, на счастье, жил родной брат Михаила Ларионовича Петр Ларионович Михайлов, горный инженер, управляющий одним из золотых приисков. Он, конечно, сделает все возможное, чтобы как-то облегчить пребывание на каторге старшему брату.
Надо было передать Михаилу Ларионовичу все необходимое для дальней дороги, а для этого - сперва получить разрешение. Шелгунов составил записку - объяснил, что у Михайлова слабое здоровье и дорога через Сибирь может стать для него гибельной. В Петербурге родных у Михайлова нет, поэтому он, Шелгунов, как самый близкий к нему человек, просит о дозволении доставить осужденному нужные в дороге вещи.
В Третьем отделении принял его генерал, замещавший Шувалова, прочел записку и взглянул искоса:
- Вы, кажется, жили с Михайловым в одном доме?
Шелгунов кивнул. Ожидал неприятных расспросов, но генерал больше ни о чем не спросил и подписал разрешение.
В восемь часов утра 14 декабря Шелгунов был дома и не знал, что вот сейчас на Сытной площади, на морозе, под открытым небом совершается над Михайловым тягостный обряд так называемой гражданской казни, когда осужденного ставят на колени, ломают над его головой надпиленную шпагу... Днем Шелгунову сообщили, что близким знакомым осужденного разрешено свидание с ним в крепости. Последнее перед его отъездом.
В крепость отправились втроем: Людмила Петровна, ее мать Евгения Егоровна Михаэлис и Шелгунов. Свидание - в доме коменданта крепости, в присутствии жандармов - получилось очень уж нерадостным. Утешались надеждой на будущую встречу в Сибири. Михайлову дали понять, что брат его уже извещен письмом и знает, кто приедет в его края. Людмила Петровна, словно убеждая самое себя, говорила о том, что маленькому Мише сибирский климат вреден не будет, сибирский климат уж никак не хуже петербургского...
На свидание с Михайловым в комендантский дом чуть позднее приходил Чернышевский. Потом Александр Серно-Соловьевич, еще некоторые друзья.
Вечером того же дня жандармы увезли осужденного из Петербурга по санному пути на нерчинскую каторгу.
Тихо стало в квартире и пусто - после ареста Михайлова и отъезда Михаэлиса в Петрозаводск. Такая большая квартира Шелгуновым была уже не нужна.
С наступлением нового, 1862 года они оставили дом на Екатерингофском и переехали на Большой Царскосельский проспект, в собственный дом Серно-Соловьевичей. Заняли небольшую квартирку на втором этаже - дверь в дверь с квартирой братьев Серно-Соловьевичей, на той же лестничной площадке.