— Ах, вот оно что! — прошептал Пантов, поняв наконец, откуда дует ветер, и тут же вспылил: — Это Виолетта Павловна, моя старая подруга и бывшая любовница, уже успела накаркать с кем, куда и зачем я на несколько дней отбывал. Так?
Клякса, не сказав ни слова, опустила голову. Пантов поднял со стола какую-то папку и с силой швырнул ее обратно.
— Поверь мне, Светочка, я не люблю ту женщину. Но я занимаюсь политикой, а она иногда требует некоторого лавирования… Я увезу тебя из этой страны. Если хочешь — увезу навсегда. Во Францию, в Ниццу. — Он заметил, как она вздрогнула при упоминании Франции, и с еще большим жаром принялся уговаривать: — Я ведь специально туда летал. У меня там собственность. Я купил под Ниццей коттедж. Ты можешь там жить. Я буду прилетать к тебе…
Она обреченно вздохнула:
— И в качестве кого вы меня будете там содержать?
Пантов осекся. Он не ожидал от этой девчонки, которую считал недалекой простушкой, такого вопроса. Раздумывая над ответом, он дернул плечами:
— Я не могу на тебе жениться, Света…
— Ну вот, видите, сами же себе и противоречите. Любите, а жениться не можете. Потому что у вас есть другая женщина. Одна, проститутка, — для забавы, другая, с положением, — для карьеры. Не надо мне пудрить мозги, Михаил Петрович! Может, в политике я не научилась разбираться, но, когда мужчины врут открыто и нагло, я сразу фальшь чую.
Он опустился перед ней на колени.
— Хорошо. Но ты мне можешь подарить последнюю ночь?
— За деньги? Если вы хотите купить меня, то опоздали.
— Кантона?.. — простонал Пантов.
— Какая вам разница!
— Я сотру его в порошок? — угроза в голосе Пантова прозвучала серьезная. — Он навсегда забудет дорогу в этот город.
Клякса испугалась. Такой поворот событий не входил ни в ее, ни в планы Петяевой. Мало того, если француз оставит навсегда город, как бы ей, Кляксе, не пришлось снова пойти на панель. А этого не избежать — Виолетта Павловна никогда не простит ей промашки.
Она склонилась к Пантову, прижала ладони к его лицу и заглянула в глаза.
— Если я приду к вам завтра вечером, вы обещаете навсегда оставить в покое меня и Пьера?
— Да, да, да! — он придвинулся еще ближе, положил руки на бедра девушки, уткнулся головой ей в колени.
4
Несколько дней подряд Агейко дежурил около центра знакомств. Он позаботился о том, чтобы его автомобиль, из которого он вел наблюдение, не привлекал внимания, и останавливался метрах в двухстах от входа в заведение. Конечно, из-за других машин, то и дело парковавшихся около интересующего его здания, он не всегда мог видеть и различать лица незнакомых ему людей. Но клиенты — женихи и невесты, которые шли за помощью к Виолетте Павловне, — его мало интересовали. Ему важнее было отследить перемещения непосредственных сотрудников центра. И в особенности — Евнуха, с которым он и намеревался поговорить начистоту. Почему-то Агейко был уверен, что сможет расколоть парня и добиться от него признания, что звонок с просьбой забрать из Купинска папку с важными документами был от него.
Евнух, с которым Юрий хотел поговорить с глазу на глаз, не покидал центра знакомств. Сын Зои Ивановны не имел своей квартиры и жил в одной из комнат заведения. По примелькавшимся лицам девушек, которые по нескольку раз на дню входили и выходили из подъезда, Агейко понял, что комнаты сдаются не только Евнуху. А по темным расплывчатым фигурам мужчин, которые, чаще всего на иномарках, подъезжали к заведению в сумерках и покидали его за полночь, нетрудно было сделать вывод, что не только апартаменты госпожи Петяевой сдаются в аренду, но и девичьи тела.
Евнух вышел из центра в обед и быстрым шагом направился в сторону городского сквера. В руках у него был чемоданчик. Это была удача, и другого случая познакомиться с молодым, но неразговорчивым человеком могло больше не представиться. Ведь не мог же журналист напрочь забыть о редакционных делах, которых скопилась тьма тьмущая, и сидеть в машине всю жизнь.
Агейко тут же повернул ключ зажигания и рванул на своей «восьмерке» следом за белокурым парнем. Тот шел по самому краю тротуара.
Поравнявшись с желанным объектом наблюдения, журналист остановил «жигуль» рядом с ним, открыл правую дверцу и, перегнувшись через пассажирское сиденье, выглянул наружу:
— Садись, нам, кажется, по пути.
Евнух от неожиданности остановился:
— Спасибо, дойду пешком.
— Садись, тебе говорю, — Агейко удалось схватить парня за рукав. — Я тебе кое-что про твою мать расскажу…