Он втянул его в машину, сам же захлопнул дверцу и выжал педаль сцепления. Чтобы, не дай бог, пассажир не выпрыгнул из салона, Агейко занял крайнюю левую полосу дороги.
— Что вы мне хотели сказать про мать?
— А она вообще есть у тебя? — с сарказмом поинтересовался Агейко. — Ты хотя бы ее лицо помнишь?
— У меня? А разве это ваше дело?
— Мое. Если пожилая женщина в слезах приходит в газету и просит найти ее сына, без вести пропавшего в Чечне, то мы, журналисты, считаем это своим долгом.
— А вы уверены, что это моя мать приходила к вам в редакцию?
— Брось дурить, Вадим. Я не видел твой паспорт. Конечно, ты мог поменять имя и фамилию, но родную мать-то не обманешь! Я могу подвезти ее к заведению, в котором ты служишь. Не стыдно будет? Живешь в ста километрах от родного поселка и не удосужился навестить родных.
Евнух не проронил ни слова.
— Что? Обдумываешь? Как сорваться из области и поменять место жительства?
За время поездки Евнух впервые повернул голову к Агейко и внимательно посмотрел на него.
— Нельзя мне в поселок.
— Натворил что-нибудь?
— Я? Если бы натворил, то перед тем, как сесть за решетку, нашел бы время навестить родителей.
— Тогда я тебя не понимаю…
— Невеста у меня там. Четыре года уже ждет. И я жду — когда она замуж выйдет.
— А ты ее разлюбил и втюрился в Кляксу.
— Да ни в кого я не втюрился…
— Тем более ничего не Понимаю.
— А может, и не надо вам влезать в мои дела? Я законопослушный гражданин. Никого пока не трогаю…
— Пока?
— Не придирайтесь к словам.
— А что сказать матери?
— Ничего. Вы меня не видели, и я вас тоже. Умер я, сгинул…
Агейко подрулил к обочине и остановил машину.
— Спасибо, что подвезли.
Евнух взялся за ручку, но открыть дверь и выйти на тротуар не спешил. Агейко нервно барабанил пальцами по баранке: неужели парнишка не отважится на открытый разговор?
Ни слова не говоря, телохранитель Петяевой достал сигарету и закурил.
— Я бы не хотел, чтобы нас видели вместе, — выдохнув дым, наконец сказал он и, видимо что-то обдумывая, снова замолчал. — Давайте договоримся так: в самое ближайшее время, когда у меня появится возможность, я сам вас найду. Вот тогда обо всем и поговорим. Только матери пока ничего не рассказывайте. Не травмируйте.
— А когда наступит это ближайшее время?
— Когда у меня появится возможность, — уклонившись от конкретного ответа, сказал Евнух и открыл дверцу машины.
«Интересно, что у него в дипломате? Деньги? Бомба? Или компрометирующие кого-нибудь документы?» — подумал Агейко, глядя вслед Евнуху, бережно придерживающему чемоданчик.
Он с облегчением вздохнул: его дежурства около заведения госпожи Петяевой закончились. И хотя об успехе говорить было рано, Агейко нисколько не сомневался в том, что с бывшим лейтенантом-десантником Вадимом Жильцовым ему удастся найти общий язык.
5
Роман Алистратов выглянул из-за кулис — Дворец офицеров был забит до отказа. В первых рядах сидели старики и старухи. Самые ярые сторонники идей великого Ленина держали в руках красные флаги и знамена канувшей в Лету социалистической эпохи. Пожилые люди, словно разогревая себя перед боем, о чем-то вяло переругивались между собой. Роман прекрасно знал, что эти божьи одуванчики только на словах дряхлые и больные. На самом же деле деды и бабки составляли самый боевой актив коммунистической партии и напрочь забывали о своем подорванном здоровье, когда дело доходило до баррикадных боев.
Наконец отыскав взглядом в многочисленной толпе кого-то из знакомых ему людей, Роман чуть заметно улыбнулся, одобряюще кивнул головой и исчез за кулисами. Кандидаты в депутаты гуськом потянулись к столам президиума, и зал одновременно наполнился свистом и аплодисментами.
Алистратов отечески похлопал Пантова по плечу:
— Постарайтесь не нервничать и на самые каверзные вопросы отвечать просто и коротко, не теряя при этом своего достоинства. И самое главное, чему я вас учил, — не пускайтесь в перебранку. Зала вам никогда не перекричать…
Пантов самодовольно улыбнулся:
— Не переживай, учитель, все будет, как в аптеке: старикам — нобелевские пенсии, трудящимся — зарплату и трехразовое питание, студентам-двоечникам — повышенную стипендию.
— Хорошо, что пока вы не потеряли чувства юмора, — сказал Роман и легонько подтолкнул своего подопечного к столу президиума.
Когда Пантов, поправив галстук, направился на сцену, Алистратов взглянул на ложи для почетных гостей, где в полумраке чуть виднелась фигура банкира Бурмистрова.