— Надеюсь, ты будешь объективным и непредвзятым.
Хоттабыч пропустил последние слова дочери мимо ушей.
— Закон о приватизации нужен вовсе не твоему Пантову, а местным олигархам, которые дают деньги на его избирательную кампанию и поддерживают фракцию предпринимателей в думе. А в думу на новый срок Михаилу Петровичу ох как нужно попасть! Потому что уголовных грешков за ним — великое множество. Сутенерство, контрабанда, подтасовка избирательных бюллетеней…
— Я не верю ни одному твоему слову. Впрочем, — после недолгой паузы тяжело вздохнула она, — это не твои слова. Это слова Агейко!
— Ты слепа, дочь! — развел руки спикер. — Делай как знаешь. Только не забывай, что у тебя еще есть Филька.
Он вышел из кухни. Эдита, закрыв лицо ладонями, громко разрыдалась. Она не понимала, кто ее обманывает — отец или Пантов. Но то, что ей кто-то лжет, она чувствовала.
7
«Я ведь тебя, сука, все равно бы нашел. Даже если бы ты удрал не во французский легион, а в какой-нибудь африканский», — вспомнил Бобан слова боевого товарища, когда Евнух открыл дверцу его машины. Что мог ему ответить Борис Бобин? Что, завербовавшись, искал смерти? Он лишь положил руки на руль и опустил на них голову.
…Наутро он понял — он умирает. Ему становилось все хуже и хуже. Но, заставляя себя не обращать внимания на боль, он даже обрадовался тому, что все мучения вот-вот останутся позади. Он надолго терял сознание и приходил в себя минут на десять. Пытался приподнять голову и оглядеться, но снова проваливался в темноту. Последнее, что он запомнил, — два человека взяли его за ноги, стащили на носилки и бросили в машину. В сознание он пришел только через трое суток и первое, что увидел, — не закопченные своды полевой палатки, а возмутительно белый потолок.
— Мы тебя все же выцарапали у той, что с косой, — улыбнулся ему сержант, командир подразделения. — Теперь выздоравливай — и в строй.
Но когда он окончательно оклемался и приехал в расположение батальона, его вызвали в штаб и спросили: «Хотите продолжить службу?» — «Нет, наслужился. Спасибо за все». Ему безропотно отдали вещи, паспорт и триста сорок долларов, которые набежали, пока он валялся на госпитальной койке.
Со своим одноклассником Вовкой Неароновым он встретился случайно, уже в России, и тот, с завистью оглядев мускулистую фигуру Борьки Бобина, предложил ему работу в качестве телохранителя у депутата Пантова. О том, что ему пришлось пережить за последний год, бывший воин-десантник и французский легионер не рассказывал никому.
И вот неожиданная встреча с Евнухом.
Он приподнял голову и посмотрел в глаза бывшему товарищу:
— Что ты хочешь от меня? Ну, убей…
— Нет, друг, смерть — самый легкий выход из положения. Месть должна быть равноценной.
— Я же хотел, чтобы ты жить остался…
— А мне показалось, что ты спасал свою шкуру.
— Думай как знаешь.
— Тогда нам нужно встретиться где-нибудь в укромном местечке и поговорить — с чувством, с толком, с расстановкой.
То, что Бобан выглядел физически крепче и сильнее Евнуха, было очевидно. Но то, что Евнух славился быстрой смекалкой и аналитическим умом, знал каждый боец в их разведывательной роте. Конечно, предполагал Бобан, Евнух не будет с ним состязаться в силе, а непременно придумает что-нибудь, от чего кровь в жилах стынет, даже у него, многое повидавшего за свою недолгую жизнь Борьки Бобина. Но он не хотел выглядеть трусом. К тому же свой ход он уже сделал.
— Говори, где и когда? — ответил он.
— Я тебе позвоню. Надеюсь, ты не собираешься завтра же увольняться с такой выгодной работы?
Он хлопнул ладонью по его руке, как они всегда делали перед операцией в Чечне.
— Не мели глупостей. Страшнее того, что с нами произошло, уже не будет.
— Страшнее того, что произошло со мной, — поправил Евнух и, как будто боясь обжечься, отдернул руку от Бобана. — Пока ты своим концом расписывался с Кляксой в доме отдыха, я мочился через трубочку и сгорал от жажды мести.
Он с силой захлопнул дверцу машины, показывая, что разговор закончен, но тут же снова повернулся к нему:
— И вот еще что. Прошу тебя, не как бывшего друга, а как человека: оставь Кляксу в покое. И ты, и твой начальник. Ей не нужны больше его букеты.
— Хорошо, — кивнул Бобан. — Я больше не приеду.
Заседание 8 Голосование