Но ливней давно не было. Поэтому речки, пересекающие Чельту, кажутся нам неподвижными белыми лентами. Лишь у самого подножья ленты оживают, и похоже, что отдаленный гул, который иногда доносится до нас, — рев чельтунских водопадов. А может, это и не водопады. Может, это под ветром гудит в распадках лес. Он часто в горах гудит. Даже тогда, когда в долине безветренно. На высоте, в горах, действуют свои законы.
Если забраться на вершину Чельты, то оказывается, что гольцы не так уж беспощадны, как кажется снизу. Они вовсе не давят на плечи своего лохматого родича. Они отделились от него узкой крутобокой седловиной, склоны которой кое-где рябятся зыбким предательским курумником. О том, что будет с человеком, ступившим на каменный шатер, не хочется и думать.
Сейчас мы с Матвеем стоим на вершине Чельты и намереваемся идти на гольцы. Перед глазами у нас черные заплаты на зеленом ковре Атышты — ближнего гольца. Три заплаты — три солонца. Именно сюда ходят лизать соль маралы и горные бараны — архары. И именно здесь охотники устраивают засады. О том, как устраиваются засады, мы примерное представление имеем. Места для убийства животных схожи как в горах, так и на равнине. И не они влекут нас. Собственно, о том, чтобы забраться на гольцы, мы поначалу не думали. Интересовала нас охотничья избушка на вершине Чельты. Сазон как-то мимоходом сказал, что еще в прошлом году оставил в этой избушке «с пудик, видно, будет» золотого корня. Родиолы розовой, которая с легкой руки профессора Георгия Васильевича Крылова завоевывает место под медицинским солнцем.
К Чельте мы подплывали пасмурным заполуднем. Задерживаться в этом месте. не собирались: ниже Кайтанара нас еще ждала работа, а времени оставалось не ахти. Поэтому короткий привал, на скорую руку гречневая размазня и — дальше. Но не судьба, видно, нам была — сразу дальше. Попутал Эльку нечистый. Расстилая па прибрежной гальке, кусок дерматина, заменявшего нам клеенку, она вдруг возвела к вершине свои большие наивные очи и задумчиво удивилась:
— Мальчики, ведь это, наверное, Чельта? Помнится, Сазон говорил…
Это в самом деле была Чельта. И Сазон о ней говорил: «Такой горка, в лесу весь. Тропой ходи километра полтора, к самой избе придешь». «Что за изба? — спросил серьезно Матвей. — Пятистенка? Правление колхоза у вас там? С вершины руководит?». «Зачем колхоза, — хохотнул Сазон, — колхоза у нас дом, не изба. Охотники Чельту ходют, изба живут. Солонцы там. Три солонца. Марал на солонцы выходит». «Понятно, — сказал Матвей. — Браконьерничаете». «Почему именно браконьерничают? На маралов даются лицензии. Что у вас за манера, Матвей Васильевич: обязательно человека подкусить, обидеть», — шеф брезгливо приподнял верхнюю губу и хмыкнул. «Не браконьеры, значит, по лицензии… Заплатишь, значит, денежки и резвись, убивай на здоровье… понятно. Спасибо, шеф, просветили». Вениамин Петрович помешал сучком в костре, проследил взглядом за фыркнувшим искристым клубочком, ничего не ответил. Элька посмотрела укоризненно на Матвея и, то ли мне послышалось, то ли и впрямь, выдохнула: «Ох, и надоело же…» А Сазон кивнул довольно и дополнил: «Ага. Тридцать рублей бумажка стоит. Этой зимой я марала добыл. Центнера полтора, видно, был».
Тяжелый марал оказался. Три раза поднимался Сазон на Чельту, пока спустил все мясо к реке, к санному следу. В четвертый раз не пошел. И остался в избушке мешок с золотым корнем. С пуд, однако, мешок весил. Может, больше, может, меньше — не знаю. Мы в избушке мешка не обнаружили. Ни с корнем, ни без. Спички, правда, на приполочке были, соль тоже была. А вот насчет чего другого — ни-ни. Это раньше бытовал такой таежный закон: дрова, провизии на день, соль, спички непременно оставь на зимовье. Чтобы пришел промерзший человек, и не было бы ему на первых порах заботы. Чиркнул спичку, выскочил наружу, набил котелок снегом, сунул его на огонь и сиди, обогревайся. Жди, когда варево в котелке задымит, запузырится. А чтобы чужое с зимовья прихватить — такого не водилось. Не тобой положено — не тобой возьмется. Неписаный был закон, но строгий. И нынче он существует, но только не очень-то соблюдается. Потому что прешло в леса много людей случайных, которым тайга не кормилица, а повод украсить себя этаким венцом землепроходца.
В избушку мы попали после очередной стычки с шефом. Элька сказала насчет Чельты, Матвей в тон ей подтвердил:
— Помним… говорил Сазон. И про марала помним и про корень. Что, Аркадий, сбегаем до избушки?
— Как вы сказали? Сбегаем… Этот бег у вас отнимет полдня… Не забывайте про Кайтанар.