Хоть и говорил Вениамин Петрович бесстрастно, Матвей заиграл желваками. Наверное, и заиграл оттого, что уж больно бесстрастным было напоминание шефа. Ведь это же здорово бесит, когда обращаются к тебе, как к пустому месту.
— Понимаю, шеф. Нас в Кайтанаре ждет работа, к которой мы должны отнестись ответственно.
— Именно.
— Мы и отнесемся, шеф. Сбегаем к избушке и отнесемся…
— Я не могу вам этого позволить. Понимаете: полдня?
— А нам не надо позволять. Мы сбегаем так, без позволения. А вы плывите. Нас ждать не надо.
— Как же…
— Вот так же. Вы с Эльвирой двигайте, а мы вас догоним. Ей-богу, мы не обременим вас, шеф. Как считаешь, Аркадий, не обременим мы шефа?
Я отвернулся, покусывая губы.
Мне было смешно.
Элька плыла с Матвеем на одном плотике, и если мы задержались в пути, то из-за нас, а не из-за них, потому что Вениамин Петрович действовал шестом хотя и без видимых ошибок, но совсем не так сноровисто, как Матвей.
Перед опасными местами он заранее напрягался и почему-то напоминал мне кота, готовившегося к схватке с собакой. Матвей же собирался как раз тогда, когда для этого приходил момент. Такими я представлял себе пиратов перед абордажем. Наверное, именно так концентрировали силу и нервы морские бродяги, готовясь к смертельной опасности. Неплотно связанные бревнышки подскакивали, кренились на горбатых, завихряющихся бурунах, Элька, присев на корточки, мертвой хваткой вцеплялась в веревки, охватывающие плот по периметру, а Матвей, раздвинув и слегка напружинив ноги, касался шестом дна, будто играл, и в то же время следил за Элькой. Он ничего не советовал, не указывал. Да это было бы бесполезно: в обволакивающем реве голос его потерялся бы. Но в случае беды, я уверен, он знал, что предпринять.
Когда пороги кончались и плот, степенно переваливаясь, выходил на плесы, Вениамин Петрович приветственно махал Матвею и Эльке рукой и, отложив шест, присаживался на настил… В эти минуты он, наверное, заново переживал миновавшую опасность и казался себе настоящим мужчиной. В какой-то мере он имел на это право. Тот, кто по собственной воле полез в пекло и прошел его, имеет право на самоуважение.
Тем не менее, когда шеф начал пенять Матвею, мне сделалось смешно. Да как он ни старайся, мы их к вечеру достанем. Может быть, здесь другое? Может быть, шеф боится спускаться без нас? Может быть, ссылка на работу — предлог?
Матвей будто прочитал мои мысли. Он внезапно посерьезнел и быстро спросил:
— Работа — это то самое, или?..
— То самое. Только то самое.
Матвей прочитал мои мысли, а шеф понял нас обоих.
— Мы вас подождем у Барташа.
Матвей кивнул.
— Вообще-то, мы постараемся вас догнать раньше. Не полдня же, на самом деле, мы потратим на эту горушку.
— А на гольцы вы не пойдете? — осторожно спросила Элька, которая, видно, сердилась на себя за то, что напомнила нам про Чельту.
— Что мы там забыли? — усмехнулся Матвей. — Мы только возьмем корень. А главное — поглядим на хату. Пошли с нами?
— Э-э… — сказала Элька.
После завтрака она и шеф уплыли.
Глава V
Хату мы поглядели. Самая обыкновенная охотничья, на курьих ножках. В полутемной рубленке на приполочке, как войдешь — справа, лежал початый коробок спичек и мешочек с серой комковатой солью. А рюкзак с корнем, видно, сперли любознательные. Среди них разные бывают. Одни красотами любуются, другие — охулку на руку не кладут. Того, что плохо лежит, не минуют. У меня, например, прошлым летом, когда я отдыхал на Телецком, спиннинг увели; у Алексея, тогдашнего моего случайного спутника, — штормовку и кеды. Сейчас вот рюкзак. Впрочем, может, я зря на туристов, может, из местных кто… Только вряд ли. Местные все-таки честняги. Да и нельзя им по-другому. У тайги свои обычаи.
То, что нет корня, плохо. Не собирались мы на гольцы, а идти придется. В общем-то, это и недолго, но до Барташа Эльку с шефом наверняка не достанем. Я бы, честно говоря, плюнул на все эти розовые родиолы — жизненный тонус и без золотого корня у меня высокий, но Матвей… Ему этот самый корень, понятно, тоже до форточки — дорог престиж… Ведь эдак наши любезные сослуживцы могут подумать, что мы и до избушки не дотопали.
Для очистки совести мы заглянули на печку, под нары, ничего там, ясное дело, не нашли и выбрались наружу. Матвей, потирая ладони — счищал с пальцев копоть, — посмотрел сначала на меня, потом на гольцы. Я отставил руку и показал ему часы.
— Наверстаем, — сказал Матвей.