Майор, хряпнув стакан самогонки и занюхав несвежей портьерой, вновь потянулся к телефону. Конечно же, перспективы дальнейшей карьеры, столь живописно нарисованные полковником, были безрадостными; конкретных инструкций командир части ПВО так и не услышал. Он несколько раз вдавил рычаг телефона, но привычного длинного гудка в трубке так и не послышалось — связь не работала.
Гнусно выматерившись, будущий рядовой плюнул на телефонный аппарат и вызвал к себе радиста…
Радист пытался связаться с Хабаровском два часа — это ему не удалось. Телефон молчал по-прежнему, и все это выводило майора из равновесия.
Он материл всех подряд — от министра обороны до последнего рядового переменного состава, очень некрасиво отзываясь об их мамах и бабушках, бегал по кабинету и всем входящим и выходящим щедрой рукой раздавал подзатыльники — видимо, справедливо полагая, что на Новой земле подчиненных уже не будет.
А связи все не было…
Что делать, майор так и не знал.
Сажать вертолет?
Так ведь его хрен посадишь — чтобы посадить, надо знать технические и боевые характеристики.
Сбивать?
Так ведь таких машин в России да и в мире всего только пару экземпляров — за такое и под трибунал не долго угодить.
И вообще…
Уже темнело, когда командир части ПВО, от волнения не попадая руками в рукава шинели, принялся собираться — делать было нечего, приходилось катить в Хабару за письменными инструкциями. Телефонный разговор, как известно, к рапорту не подошьешь…
В девять вечера темно-зеленый «уазик», трясясь и подпрыгивая на каждой кочке, покатил по обледеневшей колее…
Да, Уинстон Черчилль когда-то справедливо заметил: "В России нет дорог, в России есть направления". По крайней мере, что касается Дальнего Востока, — это уж точно.
Ту разбитую, донельзя разъезженную гусеничными тракторами и седельными тягачами таежную колею можно было назвать как угодно, только не дорогой, и, чтобы двигаться тут, надо было иметь по крайней мере танк Т-90 или БТР, но никак не хлипкий "уазик".
Водитель угрюмо и сосредоточенно смотрел на дорогу — жидкий конус света фар то и дело выхватывал из темноты фрагменты ночной тайги. Отвлекаться было нельзя: немного зазеваешься — и очутишься колесами вверх в придорожном кювете.
— У тебя закурить есть? — поинтересовался майор; от волнения он забыл сигареты в кабинете.
Водитель-ефрейтор протянул ему пачку "Примы".
— Ыгы… — по-военному кратко поблагодарил майор. — А прикурить?
Наверное, командиру не стоило этого говорить — протягивая зажигалку, водитель на какое-то время отвлекся, и «уазик», сильно тряхнув, мгновенно выбило из колеи в сугроб.
— Во, бля, приехали… — пробормотал ефрейтор, матеря в душе начальника.
— Погазуй, — подсознательно чувствуя свою вину, посоветовал майор, — давай, со второй скорости, внатяг попробуй…
Газовать и с первой, и со второй, и с третьей было совершенно бесполезно: машина застряла намертво. Майор и его подчиненный менялись местами — один газовал, а другой толкал, затем — другой газовал, а первый толкал — никакого эффекта.
Через полчаса они, запыхавшись, сели перекурить — при этом старались не смотреть друг на друга.
— Слышь, — поинтересовался майор у ефрейтора, который слыл очень образованным, потому как до призыва закончил курсы ДОСААФ, — а Новая Земля — это очень далеко от Февральска?..
Вертолет тяжело летел над притихшей ночной тайгой, освещая сверхмощным прожектором под брюхом узкий участок леса.
Чалый, сидя за штурвалом, то и дело косился на техническое описание, — оказывается, эта чудесная машина могла летать сама, почти без участия человека: умный борткомпьютер следил и за курсом, и за метеоусловиями, и за показаниями датчиков, предупреждая о грозе, перепадах давления, направлении и силе ветра.
— Во, бля, какая тачка, — не мог сдержать восхищения пилот, — ею даже последний дебил вроде тебя может управлять…
Малина, будучи на грани депрессии, кочумарил в уголке, подложив под голову меховой треух.
Услышав голос подельника, он встрепенулся:
— А теперь куда, Кеша? В Китай?
— Теперь к узкоглазым, — успокоил его Кеша. — Я по карте смотрел — за час долетим. Километров двести пятьдесят — триста. Вот вам, суки!