Неожиданно луч прожектора высветил заснеженную дорогу — зоркий взгляд пилота сразу же заметил темный силуэт легковой машины.
— Слышь, Малина, кажется — «мусора», — предположил Астафьев. — Смотри, «воронок», в натуре!..
— Где? — Москвич вяло взглянул по направлению, указанному Чалым.
— Да вон… Видишь? Вон, и форма на них точно — ментовская…
Заметив вертолет, пассажиры УАЗа почему-то сразу бросились в кабину, и это окончательно укрепило Чалого в мысли, что машина "мусорская".
— Окропим снежок красненьким, — предложил Чалый, привычно потянувшись к гашетке. — А ну-ка…
Покойную тишину ночной тайги пронзительно вспороли короткие пулеметные очереди — «уазик» был пропорот буквально насквозь, и от капота по дороге потянулись фонтанчики взметаемого пулями снега; прожектор безжалостно освещал две фигурки в длинных шинелях, метавшиеся у машины. Сперва упала одна, затем — другая, и через несколько минут на том месте, где только что стоял ментовский «воронок», взметнулся сноп пламени; наверняка перед дальней дорогой водитель заправил полный бак бензина.
Огромная рыже-полосатая кошка, услышав отдаленный грохот, вздрогнула и насторожилась. По опыту последних дней тигр знал: на том месте, где слышался подобный шум, всегда оставалось что-нибудь вкусное.
Подгоняемый голодом хищник, грациозно перепрыгивая через поваленные буреломом стволы деревьев, устремился к источнику шума.
Правда, спустя короткое время на том же месте взметнулся сноп огня, и это заставило хищника остановиться. Но вскоре легкое дуновение ветерка донесло до чуткого обоняния царя дальневосточной тайги аппетитный запах жареной человечины, и это решило все: тигр, ускоряя бег, без колебаний, продолжил путь.
Животный инстинкт, помноженный на голод, и на этот раз не обманул ожиданий хищника. Рядом с обуглившейся черной коробкой, отвратительно вонявшей горелой резиной и бензином, лежали, раскинув руки в снегу, две тщедушные человеческие фигурки.
Тигр, довольно урча, подошел к ближайшему телу и, обнюхав его, принялся за ужин…
Не стоит и говорить: отъезд майора Гузеева в Хабаровск был воспринят в воинской части противовоздушной обороны с огромной радостью. Этого злобного самодура люто ненавидели все — от последних салаг до матерых прапорщиков, не говоря уже об офицерах.
Среди прапорщиков бытовало стойкое убеждение, что даже последние поселковые шлюхи, изредка забредавшие из Февральска в эту голимую воинскую часть на огонек и полновесный стакан технического спирта, ни за что бы не отдались чудовищу-командиру.
В осиротевшей без отца-командира воинской части царило пьянство: времени немного, а спирта — достаточно, и до возвращения майора Гузеева предстояло выпить хотя бы половину. И разумеется, на третий день отсутствия командира никто даже и не вспомнил о его обещании пробыть в Хабаровске не более суток.
"Наверное, с начальством сговорились, загуляли… Везет же людям!.." — таково было общее мнение.
Глава восемнадцатая
До поселка оставалось не более часа пути, и Каратаев, чувствуя, что силы окончательно покидают его, решил сделать небольшой привал. По своему богатейшему таежному опыту он знал: лучше немного передохнуть, чтобы потом с новыми силами двинуться в дорогу, чем устало брести по заснеженной тайге.
Тайга, где, как известно, царит только один закон — закон сильнейшего, — никогда не прощает промахов, даже случайных. Тут, в этих непролазных, коварных дальневосточных чащобах, никогда нельзя терять бдительности и быстроты реакции.
Каратаев, сняв лыжи, принялся старательно вытаптывать унтами место импровизированного бивака — когда то было готово, охотник, положив сухие ветки валежника у мощного ствола пихты, прислонился к нему спиной, облегченно смежив веки.
Ему не нужен был будильник: «Альфа» приучила его остро чувствовать время. На отдых он дал себе всего только полчаса…
Амур уселся рядом, положив голову на ноги хозяина, — тот потрепал его по холке.
— Ничего, скоро будем… Устал ты, бедный, проголодался, вижу, вижу…
Неожиданно где-то вдалеке, за сопкой, послышался звук вертолетного двигателя, и это заставило бывшего спецназовца насторожиться.
Кто это там — военные?
Милиция, наконец-то понявшая, какая опасность нависла над Февральском?
Или же те татуированные ублюдки, недавно сбежавшие из лагеря?