— Привет, сынуля!
— Привет. Бухаешь?
Отец развёл руками, его слегка качнуло, табурет вякнул под грузным телом.
— Да вот, решил маленько встря-ахнуться.
По горькому опыту Сергей знал — отговаривать бесполезно.
В течение нескольких последних лет на батю периодически накатывало необоримое желание напиться. Зная свою слабость, он брал на работе недельный отгул, закупал спирт-ное в количестве, по меркам трезвенников, смертельном, заклеивал щеколду на входной двери скотчем, чтобы спьяну не закрываться наглухо, и чтобы жена и сын могли попасть домой, и начинал пить. Это ещё полбеды. На следующий день его тянуло на опохмелку, рас-кручивался классический запой.
Мама в таких случаях подхватывала постельные принадлежности и перебиралась в большую комнату, поскольку не хотела мучиться всю ночь, слушая стоны, всхлипы и зубов-ный скрип, и вообще спать рядом с отцом в атмосфере перегара.
Случались такие срывы раз в два месяца — не чаще — продолжались дня по четыре и выглядели совершенно жутко, превращаясь для семьи в непрерывный кошмар. Пьяный отец иногда засыпал прямо за столом, проснувшись, тупо смотрел в раскрытую книгу, никого и ничего не замечая; рука сама тянулась за бутылкой. Опорожнив несколько стопарей, снова засыпал. Время от времени он выбирался из кухни, словно желая пообщаться с женой и с сыном, пытался что-то рассказать, но речь его была невнятной и больше походила на бред. И так: день, два, три… К вечеру четвёртого, в очередной раз оторвав голову от стола, батя на подгибающихся ногах начинал слоняться из угла в угол, встряхивать порожние пузыри, тоскливо морщиться, вглядываясь в сумерки за окном. Сергею в такие минуты казалось, что отец ни его, ни маму не узнаёт или вообще не видит: пустые глаза; суетливые, бессмыслен-ные движения; бесцельное шатание по квартире. Потом, видимо, голова у него начинала кружиться и болеть, он со стоном падал на кровать, пару часов лежал, ворочаясь и вздыхая. Среди ночи батя поднимался, плёлся в ванную комнату, набирал в тазик немного воды и ставил его перед кроватью. Бренчание таза и плеск воды звучали музыкой в ушах близких — это означало конец запоя и начало отходняка.
Весь следующий день папик висел над тазиком и блевал, его корёжило и ломало. Вид у него был ужасный: небритое, опухшее, покрытое мутными каплями пота лицо становилось красным, глаза слезились, руки тряслись. Мама, работавшая медсестрой в районной поликлинике, в обеденный перерыв забегала домой, чтобы сделать ему внутривенные и "внутрипопочные" (по его выражению). Без малого сутки батя ничего не ел, отлёживался, отпаивался чаем и постепенно приходил в норму, возвращая себе человеческий облик и способность соображать. Чувствуя вину, он подлизывался к мамуле и к Сергею, ругал, на чём свет стоит, эту отраву. Его прощали, и жизнь семьи входила в накатанную колею на ближайшие шестьдесят дней.
Удивительно, но родители практически никогда не ссорились; в семье царили мир и согласие; мама обожала отца, он обожал её, и оба вместе обожали сына. Как было бы пре-красно, если бы не пьянка — эта чёрная синусоида на чистом холсте семейного бытия…
Сегодня был стартовый день очередного запоя, до финиша пока далеко, в перспективе маячили четыре кошмарных дня. Ни сна, ни отдыха…
Отец пока ещё не полностью залил разум и рвался пообщаться.
— Тут по телевизору передача была — "Шестая графа", что ли…
Сергей, подкладывая котлеты в тарелку с макаронами, молча кивнул, его не очень-то интересовали отцовские рассуждения.
Батя воспринял кивок, как поощрение.
— …о доступности высшего образования. Демонстрировались темы прошлогодних вступительных сочинений. Обло-ом! Нет, всё более-менее…
Он ухватил резного стекла стопочку с водкой, опрокинул в рот, потащил пластик сала.
— Урал перешёл под протекторат Украины — сало чуть не вдвое подорожало, надо же…, - пробормотал он, — дожили. Э-э…. А! Темы-то в основном туда-сюда — классика. Но одна…! Куприн. "Гранатовый браслет". Что-то типа: "Любовь или сумасшествие?" Каково? — Отец вопросительно уставился на сына. — Не уверен, что сами устроители способны раскрыть эту тему. Они ведь на догмы ориентируются. А подростки как? Что есть любовь?
Серёга уже собирался уйти в свою комнату и там похавать, но последние слова его ос-тановили, задев, почему-то, за живое.
— Я болел, когда мы "Браслет" проходили, а потом сачканул, не в тему, — заметил он, пожимая плечами.
— Да? — Батя перевёл взгляд на бутылку, поводил перед глазами растопыренной пятер-нёй. — Я уже подзабыл, в твои годы читал, но суть… Лирическое повествование на фоне крымской осени. Запах моря, запах листьев… Поэтично! И много слов о любви.
Сергей, подумав, поставил тарелку с макаронами на стол, пристроился на табурете.
— О чём там?
Отец вроде обрадовался, что сын не убежал и даже готов слушать.
— Там? Фабула, в общем-то, нехитрая. Главная героиня — то ли Анна, то ли Вера…да, кажется, всё-таки — Вера. Молодая женщина, уже несколько лет замужем… за князем. То есть — сама княгиня. Знатность, положение в обществе, всё такое… Неожиданно получает письмо от незнакомого мужчины с объяснением в любви. Тот пишет, что однажды, сколько-то лет назад, он увидал юную девушку в театральной ложе и влюбился на всю жизнь. К письму прилагался подарок — золотой браслет с камушками. Гранаты — это такие красные…, если не ошибаюсь. В честь чего этот влюблённый решился на письмо с подарком — чёрть-его знает, не припомню. Не важно…, - батя замолчал, покрутил головой, потом, вздохнув, плеснул в стопарь водки, — может, ещё чего забыл? Х-х-у, ну и гадость!…Короче, княгиня в некотором смятении, она любит, или ей кажется, что любит мужа. А чего — нормальный мужик, не пакостный, заботливый, то да сё… Она считает невозможным что-то утаивать от мужа, показывает ему письмо. И знаешь, что мне понравилось? Реакция князя. Он как-то с пониманием отнёсся. Ну, что, мол, поделаешь, всяк волен любить, лишь бы это не ущемляло чувства других людей. А вот товарищ прокурора — он, по-моему, братом княгине приходился — тот оказался пощепетильнее. К вечеру в доме собираются гости. Княгиня всё о письме думает. Ох уж эта женская мечтательность! Не, не, не в том смысле, никаких интрижек! Просто запало в душу, какие-то струнки задело. Разве, мол, можно так любить? И тайное сомнение: не прошла ли мимо неё великая любовь? Тут ещё один из гостей: генерал Ано… Амосов, да, подлил масла своими рассказами о вопиющих проявлениях, якобы любви, свидетелем которых он случился. А по мне, так в его рассказах настоящей любовью и не пахло — один мутный надрыв и неосознанный выпендрёж! Я тебе почему рассказываю? Будешь читать, вспомнишь, мои слова, обмозгуешь — всё, какая-никакая польза. От аби… э-э, абитуриента требуется однозначный ответ. Ик! Не уверен! Нашли, понимаешь, душеведов с минимальным жизненным опытом. "Любовь или сумасшествие". Почему "или"? А, может, дефис вместо "или"? А, может, вообще, знак равенства? Любовь — одно из самых…, чего там — самое, ик!…загадочное чувство. Корифеи разводят руками, а дети выступают в роли экспертов!? И ведь, не дай бог, высказать своё собственное мнение! — Отец покрутил перед носом сына указательным пальцем. — Каноны!
Родитель, сопя, зашарил рукой под столом в поисках непочатой бутылки. Сергей, втя-нув в рот макаронину, подцепил на вилку кусок котлеты.
— А дайфе фто?
— А ничего. Я же говорю: медленное такое повествование, осеннее, нединамичное, гру-стное. Товарищ прокурора вычислил того господина и наведался к нему. И князя с собой прихватил. Дело обошлось без мордобоя, типа: "Милостивый государь…", — и прочее в том же духе. С-щас так не умеют. Короче, попросили они его…. Как же его звали? Желтков! Да! Или нет? В общем, пообещал он более княгиню письмами не беспокоить.
— И всё? — удивился Сергей.
— Почти, — отец надул щёки, как хомячок, резко выдохнул, — пых! Покончил этот парень с собой! Глупость какая! Не-ет, не глупость — хуже! Ведь он же совсем не знал княгиню! Влюбился в образ. А если она стерва по жизни? А?
— Самопожертвование ради любви, — то ли возразил, то ли подытожил Сергей.
Отец пьяно помотал головой.
— Ты сам-то понял, что сморозил? Настоящей любви не нужны жертвы! Любовь не приемлет жестокости даже в отношении к себе самому…само-ёй. Ай! Любишь? Люби! Ты уже счастлив! Причём здесь суицид? — Это уже душ-шевное заболевание.