С тех пор минуло пять годочков, Илларион Константинович заделался известным и уважаемым в городе человеком, уяснив для себя, что заниматься более-менее серьёзным бизнесом куда увлекательнее, чем воровать, но так ни разу и не встретился с настоящим хо-зяином. Очередные инструкции пересылались по почте или вручались в пакетах якобы посетителями казино. Эти же посетители принимали бабки и оставляли расписки, которые Дато передавал своему начальнику службы безопасности. Хорошо сказано: "своему". Шефом СБ своей (опять "своей") фирмы он вынужден был поставить человека, рекомендованного таинственным хозяином. Звали шефа охраны — Доржи Камаев, выглядел он лет на сорок, имел лицо аскета, хищный профиль, спортивную поджарую фигуру и пустые раскосые глаза, беспредельно похожие на глаза приснопамятных "стражников веры". Ещё он имел конспиративное имя — Монах.
Так вот: гардов в свою службу Монах подбирал сам, Дато только подписывал документы на трудоустройство и платил зарплату. Но, как ни крути, выходило, что нанятые на работу пехотинцы, формально ему подчинённые, фактически подчинялись только Монаху. Правда, Камаев не лез в его дела, но Илларион постоянно ощущал упёртый в спину пристальный взгляд. Два матерых зверя: свирепый цепной пёс и прикормленный волчара, по необходимости бегут в одной упряжке, не спуская, друг с дружки насторожённых глаз.
Ещё у Доржи была отдельная команда, занимавшаяся сопровождением грузов. Тут всё честь по чести: продукты для рестораций, включая мясо, рыбу, фрукты и овощи, закупались не на местном рынке, оккупированном выходцами с Кавказа и Средней Азии, а ввозились из областей-производителей. Тем самым обеспечивались качество и относительная, при солидных объёмах, дешевизна товара. Вот тех-то сопроводителей Дато вообще в глаза не видел. Звериное чутьё подсказывало: дойди дело до внутреннего инцидента, он окажется в пустоте и ничего не сможет противопоставить грубому силовому давлению. И никакие счета в банке не помогут, если…
Да, да…с некоторых пор Дато всерьёз начал задумываться о возможности такого рода инцидента и о своём нынешнем бессилии. Чувствовал, чувствовал угрозу старый волчара! Тогда уж хозяйский пёс с радостью вцепится в волчью холку. Другой бы на месте Иллариона Константиновича жил бы себе, не тужил, уповая на то, что его преданность и послушание по хозяйски будут оценены, и он ещё послужит… Вот хрен им всем! С год назад он принял решение. Значит, надо готовить пути отхода и логово, да не одно. Правильно сказал "отец Елисей", что мир стал другим. Здесь и сейчас всё продается, и всё покупается, в том числе и закон. Спрос рождает предложения — именно так, во множественном числе. Если у тебя водятся большие деньги, твой карман находится под постоянным жаждущим наблюдением разнокалиберных чиновников: "А не пожелает ли многоуважаемый Илларион Константинович? А чего изволитес? А уж мы так рады, так рады…" В этом мире правит тот, кто побеждает, а чтобы победить, надо первым вцепиться в горло врагу. А логово…, так, на всякий случай. Молодой хищник хорошо дерётся, когда ему нечего терять, а опытный волк во сто крат опаснее, если прикрыт его тыл. Но чтоб обеспечить тыл, надо вычислить хозяина. А чтобы вычислить хозяина, нужны связи, замкнутые только на самого Дато. Трудновато, однако — офлажковали его грамотно — но не невозможно. Начинать надо с чего? Правильно — с подбора кадров. Они решают всё. А где у нас резерв кадров? Тоже правильно — в уголовном мире, с каковым Илларион пожизненно и прочно связан. Камаев явно не из блатных, на зоне не чалился, законов и людей не знает — это точно, на такие вещи у Дато глаз настроен исключительно. Как выражается Игорь: "Другая формация". Одно слово — сектант.
Урки бывают всякие, есть подлые и грязные, подонки и отбросьё, им, что беременную бабу запинать, что ссучиться — всё едино, таких Дато за людей не считал, но есть и другие, живущие по понятиям, и пусть их мораль отличается от общепринятой, однако своих они не сдают. Проблема лишь в том: как на них выйти и как разобраться, кто есть кто? Вот тут-то и образуется порочный круг: чтобы выяснить, кто есть кто, нужно сначала выйти на этого ко-го-то. Изоляция, мать её! Имея нынешний общественный статус, Дато не мог просто-запросто пойти и набрать себе единомышленников среди блатных. И Игоря не послать, того тоже плотно опекают. Как быть?
Шанс есть всегда. Как толковый владелец частного общепита, Дато организовал не только элитные рестораны, более похожие на клубы для избранных, но и доступные кафеш-ки-забегаловки для не обременённой бабками публики, где можно недорого подхарчиться, выцедить бокал-другой пивка. Вечерами, по долгу рачительного предпринимателя, Иллари-он Константинович наведывался в свои разноклассные ресторации, здоровался со знакомы-ми, бывало, подсаживался, беседовал о том, о сём, исподволь собирал слухи, мотая на ус любую информацию. Польщённые завсегдатаи частенько выкладывали внимательному хо-зяину всё, что знали и чего не знали. Тема беседы значения не имела. Главное — общение. Попутно Дато ловил реплики подпившей молодёжи. Пускай другие считают, что такой вот случайный сбор сведений — полнейшая ерунда. Пускай. "Sapienti sat" — "умному достаточ-но". Необходимые деловые встречи тоже играли не последнюю роль. Информация накапли-валась, досье набухало.
Из мелькающих в молодёжном трёпе фамилий, имён и кличек Илларион выбрал для начала одну фамилию, весьма малозначительную, носитель которой всерьёз воспринимался только мелкой шпаной — Мартынов…Александр Мартынов по кличке Тын. И это была уда-ча, вернее — надежда на удачу, по одной простейшей причине: Дато, скорее всего, знал Тына по зоне. Во всяком случае, тот малолетка Санька Мартынов был родом из Среднегорска. Так тот Тын, или не тот? Эту зацепку надобно проверить.
Зоны тогда у них были, естественно, разные, а вот город один — Красношуминск, это ближе к северу Свердловской области. Там и состоялась мимолётная встреча. Другой бы о ней забыл за минувшие пять лет, да и, если на то пошло, Дато тоже почти позабыл, но необ-ходимость заставляла вспоминать, примерять, обкатывать и хвататься за соломинку.
Знакомство пахана Дато и малолетнего Тына произошло, как ни странно, по инициативе лагерной администрации. Случилось это под конец срока, году в девяносто девятом. В то время вовсю веяли западные ветры, и начальство из ГУИН озаботилось целью доказать всему цивилизованному миру, что лапти, которыми на Руси спокон веку хлебают щи на воле, и тюремную баланду в неволе, прекрасно вписываются в развивающиеся демократические институты. Вот, мол, гляди, надутая Европа, у нас духовность, у нас культура, и даже театральные спектакли, поставленные самими заключёнными.
Что было, то было. Своими вечерними чтениями Игорь Вавилов умудрился-таки раз-дуть искру божию в заскорузлых душах. Сокамерники поначалу в шутку разыгрывали по-нравившиеся сценки, потом увлеклись и занялись этим делом всерьёз. Ничего удивительно-го — великолепное лекарство от хандры и скуки тюремных буден. Лагерное начальство такое времяпрепровождение только поприветствовало, дало "добро" и обеспечило руками энтузиастов сценические подмостки. Осмелели, поставили горьковскую "На дне". Сорвали шквал оваций и ураган восторгов. Были, конечно, трудности, особенно при подборе испол-нителей на женские роли. Зеки наотрез отказывались напяливать бабские шмотки. Мол, тут зона, а не шекспировский "Глобус", тут бабу понарошку сыграешь, а тебя потом по-настоящему в бабы определят. Выручили медперсоналочки и поварихи. Женской породе лицедейство вообще присуще, а уж Игорь расстарался, вдохновил так, что куда там Раневской. Господи, как блатата балдела возле настоящих женщин! Это надо было видеть.
В общем, пошла молва, объявились журналисты, приставали с расспросами, и поехала тюремная труппа с гастролями по местным зонам. Сам Дато в спектакле занят не был, но разъезжал с актёрами в качестве пахана, то есть, продюсера.
Короче, творческая командировка в зону для несовершеннолетних правонарушителей увенчалась спектаклем с последующим чаепитием в воспитательных целях. За столом, ко-нечно, присутствовали и тётки-надзирательницы, и парочка начальников отрядов, ответст-венных за мероприятие. Велась нормальная беседа за жизнь без всякой "фени". Дато разго-ворился с пацаном Саней Мартыновым. По неведомой душевной прихоти они — матёрый волчара и безусый шкет — почувствовали друг к другу расположение. Тын, никогда не знав-ший теплоты отцовского плеча, неожиданно разоткровенничался. Расстались они друзьями. И вот теперь надлежало Тына найти и записать в единомышленники. Парень вполне мог бы стать связным.