Паша кивнул. В их тандеме не первый год существовал способ кодированного экс-тренного вызова с помощью мобильного телефона. Конечно, чего проще: набрал номер и говори. Но бывают, особенно в их работе, обстоятельства, когда открытая беседа по мобиль-нику не желательна, скажем, если за тобой ведётся наблюдение, или рядом с тобой находит-ся человек, которому вовсе не обязательно, а то и вредно, слышать твой разговор, да мало ли… Вот для таких вот обстоятельств и встроены в их аппаратики особые приставочки, сами по себе никакой информации не передающие, лишь включающие зуммер в режиме вибрации. Коллеги носили свои телефоны, пристёгивая их ремешком чуть выше запястья левой руки. При желании можно и поговорить, а так: нажал кнопочку сбоку, к напарнику поступил неслышный сигнал. Сколько раз нажал, столько зуммеров прошло. Количеством и продолжительностью сигналов обозначалась заранее оговорённая информация. Ни один, даже сверхвнимательный топтун не насторожится, если преследуемый правой рукой коснётся запястья левой. Вот и вся хитрость.
Из ряда вон
Капитан, уходя в плавание, свою "Мазду" непременно оставлял на стоянке Союза офицеров, а в довесок к автомобилю прикладывал стопку собственноручно заполненных бланков-доверенностей на право управления машиной. Бланки хранились в сейфе председа-теля, и он, пользуясь предоставленным правом, при необходимости вписывал в доверен-ность ФИО нужного водителя. Таким вот образом Павел полноправно оказался за рулём ав-то ныне покойного капитана — не подкопаться, катайся, сколько хочешь, поскольку данные о смерти владельца в ГИБДД не попадают.
Паше подумалось, что хоть и не уберёгся моряк от смерти, но, сам того не ведая, обес-печил им же самим приглашённых негласных следаков оптимальнейшим транспортом. Пре-имущества налицо. Первое — мобильность. Ну, это само собой. Второе: тачку можно не ща-дить, если того потребует дело. И главное: если в силу обстоятельств придётся переступить закон, то ни Сухова, ни Павла невозможно вычислить через этот теперь уже ничейный авто-мобиль. Дальновидный Сухов подсуетился и ещё в Москве организовал водительские права, естественно фальшивые, с фотографией Паши в гриме. Кроме того, этот город настолько переполнен японскими тачками, что "Мазда" цвета "мокрый асфальт" с тонированными стёклами, подобная из подобных, обычная из обычных, становится неприметной до невидимости.
В воздухе висела влага: и не дождь, и не туман — не поймёшь что. На ветровом стекле, миг за мигом, словно сами собой тут и там вскипали малюсенькие капельки воды. Через приоткрытую "боковушку в салон цедился, по-настоящему ощутимый только приезжими, запах моря-океана. Павел, выдерживая интервал и прячась за двумя-тремя попутными лег-ковушками, уже полдня таскался по городу в хвосте у серебристой "Мишубиси".
Чтобы не особенно мудрить, Павел с утра пораньше припарковался к обочине непода-лёку от входа в небольшую частную гостиницу, в которой, по данным Сухова, приютился адвокат, как отметил Паша — тот ещё сибарит. Устроился адвокат с комфортом, а вот затор-моженного и бессловесного Василия Петровича — брата покойного капитана, определил для проживания в хлипкой хижине на окраине города. Судя по всему, хозяин пригородного до-мика — пожилой то ли китаец, то ли кореец, был в курсе сектантских делишек, поскольку, не задавая лишних вопросов, жёстко ухватил Василия за руку и увёл в дом. Сам адвокат дальше калитки не пошёл, сказал пару слов на прощанье и уехал.
Ровно в десять сибарит вышел из гостиницы и направился к охраняемой автостоянке. Даже если бы Павел не предполагал за ним греха сговора с преступниками, он всё равно с первого взгляда почувствовал бы к адвокату отвращение: слишком холёный, с нижней губой — не переплюнешь, с походкой, каковую в воинских кругах называют педерастической. Че-ловек с такой внешностью по определению не может быть порядочным. Ну и хрен с ним!
Адвокат оказался мужиком деятельным. До обеда он успел побывать у нотариуса и в БэТэИ, зачем-то заскочил в Торгово-промышленную Палату, потом в офис "Уральский…", и сейчас направлялся в центр, вероятно в муниципальную администрацию. Пока ничего особенного. Рутина. И вдруг…
На Пашином запястье завибрировал мобильник: раз, два, три — три коротких зуммера. Полежаев моментально разобрался с направлением, перестроился в левый ряд и пошёл на разворот — адвокат пусть катится хоть в администрацию, хоть на Лысую гору — короткий сигнал означал повышенную срочность.
Паше, в отличие от Сухова, прежде не доводилось бывать во Владивостоке, поэтому друг и напарник, используя два свободных дня, усиленно натаскивал коллегу, чтобы тот хоть как-то ориентировался в незнакомом городе. За пару дней узнать город невозможно, но Павел был хорошим учеником, а Сухов — хорошим учителем. Главное, требовалось опреде-лить для экстренной встречи пяток точек на территории. Определили, изучили, закодирова-ли. Хитрец Сухов не только читал мысли, он ещё прозревал будущее, в чём Павел не раз убеждался. А, быть может, и не прозревал, а выстраивал, сообразно своему плану, что вряд ли легче. Остаётся лишь порадоваться, что такой умница числится в друзьях, а не…
— Бля!
"Мазда" уже минут десять катила в нужном направлении с максимально разрешённой скоростью, когда задрипанная "Тоёта" из левого ряда на обгоне круто вклинилась в транс-портный поток прямо перед Пашиным носом. Подрезала да вдобавок притормозила, будто нарочно подставляя задницу. Девяносто процентов водителей в такой ситуации бьют по тормозам, выворачивая руль влево, инстинктивно выбирая наименьшее зло — удар один хрен будет, но не такой разрушительный. Выворачивать нельзя! — по левой стороне их нагоняла какая-то борзая красная тачка, зато навстречу никого. До неизбежного столкновения остава-лись считанные доли секунды.
Выкручивая руль, Павел вместо тормоза выжал до упора педаль акселератора. "Не подведи, старуха!" То ли в соответствии с законами физики, то ли вопреки этим законам, заюзившую на влажном асфальте "старуху" выбросило на полосу встречного движения. Мимо с гудением пролетел борзый болид. Пробормотав: "К-козлы", — Паша аккуратно вер-нулся в свой ряд, не преминув мигнуть фарами вслед дурной "Тоёте", благо, гаишников по-близости не оказалось. Обошлось. Авария, пусть и мелкая, при любом раскладе — штука ма-лоприятная, а с учётом липовых прав и повышенной спешки, так вообще… Павел сосредо-точился на дороге. Дорога вела из города к участку пустующего побережья.
Ещё в самолёте, рассматривая карту, Павел перво-наперво обратил внимание на симпатичную особенность: город расположился на куске суши, вонзившемся острым зубом в залив Петра Великого. Тогда подумалось: наверное, в ясную погоду с какой-нибудь высокой точки можно любоваться противоположными берегами залива, на две трети опоясывающими мыс. Должно быть это красиво.
Память тысячи поколений сухопутных предков внедрила в сознание искони континен-тального жителя Полежаева безотчётную веру в незыблемость и бесконечность земли. Замк-нутые в твердь реки и озёра лишь поддерживали и усиливали эту веру. Но когда Павел, стоя на береговой кромке, посмотрел в даль, в разум вползло первобытное ощущение предела земли и предела жизни. И пусть учёные утверждают, что эта самая жизнь зародилась в воде, однако суровый океан совсем не походил на питательный бульон. Может, всему виной была пасмурная погода? Неуютно на продуваемом пронзительным ветром берегу. За спиной словно пощёлкивал непрерывно осыпающийся гравий, это стучал голыми ветками высокий кустарник, километровыми зарослями отсекавший окраинный посёлок от прибрежной полосы. Неуютно, безлюдно и, по правде — поразительно красиво! Сурово, дико и красиво! Безлюдность побережья парадоксально усугублялась дощатыми, обветшавшими и, видимо, заброшенными строениями-сараями, торчавшими на урезе воды.