Или туда и обратно
Покинули квартиру, как стемнело, опасно от ока вездесущих бабулек. Ключи оставили на столе — больше не понадобятся, дверь захлопнули, молча спустились к "Мазде". Машин-ка отозвалась с пол-оборота, движок томно замурлыкал. Через арку выехали на освещённую фонарями, запруженную автомобилями улицу. Не то, чтобы сплошняком, но подсвечивали витрины магазинов. Возле сумеречного скверика стайка девиц в юбочках до пупка. На стройных ногах не целомудренные колготки — чулки с резинками, чтоб обязательно прогля-дывали полоски нежной кожи на ляжках. Холодновато, однако. Сезон отлова иноземного моряка. Паша проглотил слюну.
— Проституция, — вздохнул телепат Сухов, — как форма общественного милосердия. Секс — великая сила, это я тебе, как специалист говорю, со всей ответственностью. Все разведки мира использовали, используют, и будут использовать секс, как инструмент сбора информации. И тамошняя братва ловится, как ни странно, и будет ловиться. И вовсе не странно — закономерно. Разве аморально любить красивую женщину? Нормальному мужику иногда просто необходимо сбросить напряжение. Это так понятно. Пусть за деньги, что с того? Политики тоже зарплату получают. А профессия у девчонок рисковая. Сутенёр, скотина — всё себе; менты жлобствуют; клиенты брюхоногие — не все же красавцы вроде тебя. Что ж им, забесплатно? В древней Греции храмовая проституция поощрялась даже среди замужних матрон. В древнем Риме вообще беспредел — кто кого сгрёб. Ханжество современного общества, не устраняя, загоняет проблему во мрак. А во мраке творятся вещи чудовищные. Эффективная борьба с венерикой возможна лишь при легализации секс-бизнеса. Не купринская "Яма", не дай бог, нужны современные, хорошо организованные Дома Свободного Секса. С медперсоналом, с барами, с бассейнами, с парилкой, если угодно. И девочки проверены, и сами в безопасности, и клиенты довольны, и налоги в казну, а не липкому сутенёру. А за "чистоту любви" пусть ратуют инопланетяне, только не надо смешивать позывы естества с занозой в сердце. Кое-кто талдычит о святости семейных уз, а причём здесь проституция? В огороде бузина, а в Киеве дядька. Проституция подвигает к супружеской измене? Чушь! Если мужик гулёна, один чёрт взбляднёт. Скажи, я не прав?
— Ну, ты и тему выбрал, — Павел снова проглотил скопившуюся во рту влагу, — на ночь глядя. А импотенция, к слову, бо-ольшущая трагедия.
— Это, как посмотреть. Может, наоборот — великое счастье. — Фёдор полез в бардачок за сигаретами. — Потерпи уж, на сегодня последняя. Между прочим, м-пых-пых, я лично знаком с супружеской парой…, ну, мужчина попал в Чернобыле под выброс. Выжил, но со способностью…э-э, того… Семья не распалась, сохранилась искренняя привязанность, взаимопонимание, взаимоуважение, гармония. Секс, хоть и важный элемент семейных отношений, но не доминирующий.
Паша спорить не стал. Закапал дождик, пришлось включить дворники.
Сухов молча смаковал отраву, опуская пепел в чашечку на дверце, Полежаев также молча вёл машину по пустынному шоссе. Ну, не совсем пустынному: изредка над полотном возникало жёлтое мерцающее пятнышко, быстро разделяясь на две сияющие точки, Паша автоматом переключался на ближний свет, точки стремительно росли, на краткий миг салон наполнялся фиолетовым сиянием, и тут же на трассу падала тьма, лишь в зеркальце постепенно затухали угольки габаритов. Ещё реже такие угольки разгорались впереди, они какое-то время просто висели в темноте, потом надвигались, "Мазда" на крейсерской скорости обходила препятствие, и тогда мертвящий свет чужих фар долго ещё мельтешил позади, пропадая на поворотах.
Спалив табачок до фильтра, Сухов щёлкнул пепельницей, похоронив в миниатюрном контейнере непригодный к тлению цилиндрик.
— Существует закономерность, — прервал он затянувшееся молчание, — давно подмечен-ная в народе: порядочный, законопослушный обыватель нет-нет, да и напорется на неприят-ности, а беспринципный авантюрист, нагло попирающий законы божеские и человеческие, живёт себе припеваючи. Не зря же говорят: "Наглость — второе счастье". Обыватель всё ви-дит, всё понимает, успокаивая себя фразой: "Божьи мельницы мелют медленно, но тонко", а наглец действует, и чем примитивнее действо, тем оно эффективнее.
— Ты это к чему?
— А к тому, что честная пассивность не только сама по себе уязвима — не противодействуя, она потворствует преступлению.
Паша хмыкнул.
— Философствуешь? Сказал бы проще: "Мочить в сортире".
— Двумя руками "за"!
— Что-то не пойму: ты меня агитируешь?
— Язык разминаю, — буркнул Сухов, — теперь к делу. В компьютерную память "Ураль-ского-Дальнего" я не забрался, не нашёл. Скорее всего, они вообще не подключены к Сети из предосторожности. Зато я залез-таки в базу местных железнодорожных грузоперевозок. Там в архиве чего только нет: договора аренды транспортных средств, то есть вагонов; то-варно-транспортные накладные; финансовые документы; всякие-разные квитанции; описа-ние тары со схемой размещения грузов и прочая. Без документов груз на железную дорогу не принимается. Нашлись в архиве и наши "Удальцы" — кто ищет на свой афедрон приклю-чений, тот всегда надыбает. По документам у них всё путём. Имеются и лицензия на осуще-ствление торгово-промышленной деятельности, и все необходимые сертификаты. Продук-цию отгружают регулярно и постоянному потребителю. Обычно для отправки арендуют один вагон-рефрижератор и, что бывает значительно реже, один трёхтонный грузовой кон-тейнер. Рыба в вагоне, рыбий жир, из-за малого тоннажа, в контейнере. Транспортная тара для жира — десятилитровые пластиковые банки, полупрозрачные и герметично запаянные. Они устанавливаются в обрешётки по десять штук, а обрешётки, в свою очередь, плотно размещаются в контейнере. Погрузка производится в присутствии служащего таможни. Пустая формальность, рутина. Заверенные сертификаты качества, как всегда, в порядке. Чиновник отлично видит, как колышется в банках вязкая, жёлто-коричневая субстанция и зевает от скуки, но не уходит, пока привычно не опустит в карман конверт с премией. Доступно излагаю? Едем дальше. У нас ведь как: к составу дальнего следования обязательно цепляется почтово-багажный вагон с жилым отсеком. Что касаемо рыбы, тут всё ясно, получатель груза всегда чётко обозначен, и если рыбьего жира в данной отправке нет, то рефрижератор катит себе спокойно до указанной станции, где его встречают. А вот с рыбьим жиром картина немножечко иная. Совсе-ем немножечко. Если он наличествует в отправке, то фирма покупает койко-место в жилом отсеке для доверенного лица, сопровождающего груз, а в сопроводительных документах указывается только пункт следования без юридического адреса и названия фирмы-потребителя. Там простенько записано: "Отпустить по предъявлению подлинника накладной с печатью отправителя". Смекаешь?
Полежаев мало-помалу смекал. Картинка выходила занятная. Рыбка на сумму, исчис-ляемую в сотнях тысяч долларов, ценилась отправителем намного ниже контейнера с жи-ром. В одном случае все реквизиты налицо и полное доверие Российским железным доро-гам, в другом — никаких документальных следов получателя, но контейнер сопровождается, а сопровождающий явно обеспечивает сохранность груза до станции назначения и передаёт неведомому встречающему из рук в руки подлинник товарной накладной. При таком подхо-де полностью исключается вероятность попадания груза не в те руки.
— А рыбий жир дорогой?
— Не настолько. Слушай дальше. От Уссурийска до границы с Китаем километров пол-ста, по Раздольной чуть больше. По меркам коренных москвичей — пограничная зона. Если верить письму, а не верить, у нас резонов нет, то лагерь находится примерно посерёдке, да-же могу указать где. Не отвлекайся, мы в Уссурийск спешим, а не на погост.
Замечание было заведомо несправедливым, и поэтому Павел воспринял его, как при-вычную разгрузку. Сухов изредка специально выдавал подобные ворчливые фразы, ничего общего с натурой не имеющие, и именуемые им самим " вербальными пассажами во мраке". Что он при этом имел в виду, за все годы совместного общения Павел так и не понял, но терпеливо сносил — у всякого мудреца свои заморочки.