Николай в такой момент не стал заморачиваться вероятностью подобной встречи, бе-гать и петлять он не собирался, значит, надо либо наказывать, либо… Никаких "либо"! Жить вам, от-требье, осталось всего-ничего — покаяться уже не успеваете. На зоне у Ивань-кова не было спарринг-партнёров, если не считать тех урок, что пытались спервоначалу его подмять, но ежедневную часовую разминку он себе отвоевал — дисциплинированного зека начальство за такое дело не жучило и высоко ценило, как автомеханика. В течение послед-них дней Полежаев придирчиво проинспектировал его навыки и выставил "троечку". А "троечка" у капитана — это что-то! Это вселяет!
Рыга, не отсмеявшись, резко прыгнул вперёд и нанёс хлёсткий удар битой по рёбрам. Ежели бита достигает цели — хана: человек жив, способен ощущать боль, но бегать и кричать он уже не может. Кайф! Далее — неспешный забой, с хрустом, с мокрыми шлепками и с разлетающимися кусочками человечины.
Одновременно Топа, стоявший в стороне от приятелей и поближе к "Опелю", шмыг-нул Коле за спину, отрезая путь к отступлению, а Стеба, огибая капот "Волги", кинулся к левой дверце — Ната по-прежнему сидела на месте водителя. Нравственные калеки разыгры-вали спектакль, доставлявший им чудовищное удовольствие. Судя по слаженности дейст-вий, у троицы убийц-насильников наработан кое-какой опыт, и данный факт наводил на мысль поистине страшную: значит, находятся где-то рядом подавленные горем люди, похо-ронившие или безуспешно разыскивающие своих близких.
Николай Фёдорович Иваньков мысленно поклялся, что эти…, эти уже никогда больше не выйдут на свою жуткую охоту.
…Мало кто из командиров в Чечне представлял себе истинные умения ребят из раз-ведроты капитана Полежаева, их считали "везучими дьяволятами" и не более, поскольку в настоящей работе "дьяволят" видели только сам их наставник Паша Полежаев, его замести-тель — лейтенант Солоха, да противники, которые никому ничего рассказать уже не могли. Генерал-лейтенант Виктор Шершнев, например, считал лопоухого старшего сержанта Иванькова универсальным механиком-водителем, каковым Коля и являлся…по совмести-тельству. Правда, основную специальность диверсанта-разведчика, в ротном обиходе — ди-вера, он получил позже.
Считалось, что дивер чрезвычайно вынослив и способен с полной выкладкой долго бежать по пересечённой местности, но никто не мог сказать — как долго; считалось, что ди-вер хорошо стреляет, но не все же они, блин, снайперы; считалось, что дивер умеет неплохо драться и результативно использовать холодное оружие, но нельзя же пацанву-срочников сравнивать с какими-нибудь легендарными ниндзя. В общем, неплохие ребятишки, спортивные и, даст бог, кто-нибудь да оторвёт себе краповый берет. Может быть. Когда-нибудь. А так — везёт ребятам, возвращаются живыми, и, слава богу.
Занятия по рукопашной капитан Полежаев проводил со своими подчинёнными отдель-но, не афишируя и не допуская к сему действу лиц посторонних. "Чтоб не сглазили". Парней в свою роту, которая по численности приписанного к ней народу была поменьше иного общеармейского взвода, капитан отбирал тщательно, руководствуясь отнюдь не физическими качествами, а таким диким и никчемным критерием, как нравственные установки кандидата. Потом уже и сами ребята понимали, что к чему — каждый из них сам по себе превращался в грозное оружие.
Так вот, о рукопашной. Ничего плохого нет в красивых спортивных состязаниях на ковре, татами или ринге, где существуют свои правила, где присуждаются очки за актив-ность и за грамотно выполненный бросок, где техничный удар ценится выше "грязного", где даже так называемые "бои без правил" имеют свои ограничения. Наоборот — это не только эффектное зрелище, но и философия, и этика, и мудрость поколений, и доброта, и демонстрация незаурядных человеческих возможностей, и, что тоже немаловажно — навык, позволяющий отбиться от уличного хулигана, а то и от толпы. Диверу всё это без понятия, его задача — одним экономным движением отключить противника, если нужен "язык", или уничтожить, чтоб остаться в живых самому. Всё! Не умеешь — не выживешь. Со стороны его действия могут показаться случайными, могут выглядеть дилетантской дракой, а не эффектным боем, только вот сам чёрт не объяснит, почему это вдруг толпа умелых здоровяков, кажется, вот-вот уже растерзывающих дивера на фрагменты, быстренько и непонятненько превращается в штабель порубанных полешек, а дивер спокойно уходит, будто так и надо. Да, дивер владеет и использует сплав приёмов, разработанных в различных школах различных единоборств, но помимо них он иногда вытворяет нечто, нигде, никогда и никем не описанное, приёмом называться недостойное, похожее на случайный, но неожиданно смертельный жест.
Ребята из разведроты капитана Полежаева не мнили себя крутыми спецназовцами и не кичились приобретёнными умениями, может быть потому, что настольной книгой в команде почиталась повесть братьев Стругацких — "Трудно быть богом". А вчера Николай узнал от самого Полежаева, что капитан с недавнего времени активно налаживает контакты с дембельнувшимися и разъехавшимися по стране бывшими подчинёнными. Глядя в удивлённые глаза Иванькова, Паша пояснил: "А не криво опять вместе поработать, а, Колька?"
…хлёсткий удар битой по рёбрам…
Коля качнулся назад, позволив дубине пролететь мимо, ещё раз качнулся вперёд, пра-вой рукой поймав убойщика за челюсть, и резко дёрнул в сторону, обратную, заданному инерцией направлению. Тяжёлое тело Рыги, в отличие от головы, продолжало двигаться всё туда же, что неизбежно привело к непоправимому смещению шейных позвонков.
Давным-давно, ещё в прошлом веке фанатичная испанская коммунистка Долорес Ибаррури (подпольный псевдоним — Пассионария, что по нашему будет — Пламенная) про-изнесла гордую и красивую фразу: "Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!" Недобро-желатели, правда, эти слова маленько урезали до простого: "Лучше стоя, чем на коленях", — пламенные испанки — они такие. Так вот, Рыга умер гордо и красиво. Хоть тут мудаку по-везло, поскольку на зоне с его статьёй, как правило, живут раком. Достойная поза.
Но эту тему Николай развил после, а "пока покойничек покачивался", Коля успел пе-рекатиться через крышу "Волги", чтобы встретить как раз подоспевшего Стебу. Стеба похо-дил на нормальных людей хотя бы тем, что не умел бегать спиной вперёд и, стремясь к во-дительской дверце — бабу же нельзя упускать — обегая капот машины, повернулся спиной к подельщикам, что не позволило ему увидеть красивую смерть Рыги. Он был уверен, что приятели сами разберутся, он предвкушал, он пускал слюни от нетерпения и вожделения, он обожал, прежде чем замочить, сначала помучить — такой вот "мачо-мучачо".
Увлечённый предстоящим делом, рывком открывая дверь "Волги", Стеба так ничего и не понял, он не пережил, в отличие от Лайзы, ужаса от осознания неминуемой смерти — ему тоже повезло. Везёт же некоторым!
Николай принял его в подкате, но, поскольку катился он не по земле, а по крыше авто-мобиля, то его ноги оказались на уровне плечевого пояса среднего человека, это обстоятель-ство и определило Стебино последнее в жизни везение. Повёрнутая внутрь стопа левой Ко-линой ноги оказалась за спиной мачо чуть выше лопаток, обеспечив ему поддержку, чтоб, не дай бог, не упал на спинку раньше времени, а правая пятка ударно вошла под нижнюю челюсть, задрав подбородок и продвинув его далее по прямой. Вследствие такого нехитрого толчка позвоночник в районе шестого позвонка образовал прямой угол, затылок Стебы кос-нулся спины, одновременно треснули горловые хрящи и мышцы шеи — травмы не совмести-мые…
Стеба ещё падал, а Коля, раскинув ноги врастяжку, крутнулся на спине в обратную сторону, исполнив движение, в нижнем брейке называемое "геликом" и…