Широко улыбнувшись, Сергей протянул раскрытую для рукопожатия ладонь.
— Мир!
Мартын, щелчком отправив сигарету в урну, с серьёзным видом пожал протянутую ру-ку.
— Замётано! Кто старое помянет…, - он кивнул на институтское здание, — поступаешь?
— Ага, на машиностроительный.
— Ты гляди, — Марын восхищённо хлопнул в ладоши, — я тоже туда же, только на вечер-ний! Консультировать будешь?
Сергей тактично и своевременно подавил удивлённое восклицание типа: "Ты?! А на фига?" В его представлении такие ребята делают карьеру на другом поприще, где нужны хитрость, изворотливость и жестокость, а высшее образование — дело шестнадцатое.
— Без вопросов…если поступлю.
— Должен, — парень, упрямо выпятив челюсть, ткнул пальцем в грудь Сергею, — и я дол-жен. Зря, что ли целый год готовился? Удивляешься, да? Мол, такой блатной, на всю голову ошпаренный, а туда же. Я, знаешь, в экстремальных условиях нажился, хочу в нормальных. Если дадут, конечно.
Сега поразился такому напору и мимолётно отметил, что нарисованный ранее образ малограмотного, злобствующего уголовника ну никак не вяжется с его собеседником. И вы-ражается он, практически не употребляя блатных словечек, и вообще лексикон вполне.
— А…а кто не даст?
Мартын полез за новой сигаретой, прикурил, выдохнул дым из уголка рта в сторону.
— И в подвалах, и потом на зоне, если не хочешь, чтоб тебя опустили, ты должен завое-вать, подчёркиваю, — он поднял сжатый кулак, — завоевать репутацию человека, с которым связываться себе дороже. Надо показать силу. Это трудно, это надо быть зверёнышем. На взрослой зоне можно заработать уважение мозгами, а на малолетке народ тупее, там ценятся только кулаки и коварство. А потом ты становишься заложником собственной репутации. Молва тянется за тобой на волю. Ты можешь объявить, мол, я в завязке. Но тогда ты теряешь привилегии и, главное, неприкосновенность.
— Да кому это надо-то? — Сергей удивлённо поднял брови.
— Да уж есть кому, — Мартын зло сплюнул, на миг потеряв комильфотность, — не заморачивайся.
— Значит, порвать решил?
— Решить мало. Кликуха прилипает, как репей. А мне она во где! Меня, кстати, Алек-сандром зовут, можно Саней.
— А меня…, а откуда ты знаешь, как меня…?
— Шпиц один разболтал.
— Шпиц? Кто это?
— Ща расскажу, а ты подумай. Я ведь там, на площадке не случайно наехал. История вообще, бляха, странная. Вы на лавке сидите своей компашкой, бакланите. Тьфу, бл…, со-всем перестал следить за базаром, в смысле, за речью. Я, знаешь, стараюсь поменьше жарго-нить. Так вот, подходит ко мне один знакомый фра… бармен из "Лубянки" по нэйму Шпиц — погоняло такое — и просит вас пугнуть. Спектакль разыграть, значит, чтоб вы пе-ре…пугались, а он бы вмешался весь такой крутой, и осадил хулиганов, и стал у вас в авто-ритете. А мне на кой? Я его послал. Он давай канючить. Понимаешь, грит, очень надо, очень серьёзный человек из моего, грит, руководства поручил мне познакомиться и даже скорешиться во-он с тем пацаном. И показывает на тебя и называет твоё имя. Веришь-нет, смекнул я, что дело нечисто. Человек я любознательный, к тому же Шпиц поляну посулил. Надо бы, думаю, раскусить фишку, и подрядился на пугало. Думал словами всё обойдётся. А ты не струсил, на рожон попёр. Я и сейчас молюсь, слава богу, мужики вмешались. Могло закончиться хреново и для тебя, и для меня. Ладно, дело прошлое. А вообще, Сергей, твоя смелость мне честно понравилась. Не всякий бы решился, уж я-то повидал. Но остался во-прос: на кой х… — почему тобой заинтересовались "серьёзные" люди? Не догадываешься? Подумай.
Саня Мартынов ждал ответа и был очень серьёзен.
— Погоди, я не понял…
— А что тут понимать? Знаешь, что такое подсадная утка? На зоне это называется…, короче, кому-то понадобилось внедрить стукача.
Серёга недоумённо развёл руками.
— Зачем кому-то понадобилось…?
— Самое интересное, что по идее никому. Ну, сам посуди, кто ты такой? Пацан, просто пацан и взять с тебя нечего. Не та масть для деловых. Но факт!
— Какой, нафиг, факт? Зачем стукач? Я — никто, хоть тресни. У меня нет секретов.
— Ты можешь даже не догадываться, или, допустим, сейчас нет, но в будущем…
Саня Мартынов не договорил, и эта недоговорённость показалась убедительнее всех остальных доводов.
Можно было бы отмахнуться и заявить, мол, какие глупости, что я ни при чём и меня с кем-то спутали, и потом, нефиг меня разыгрывать. Первая мысль к тому и подводила, по-скольку Сергей действительно не мог представить, кому понадобилась его скромная персо-на, но тот забытый холодок страха уже зашевелился. Это как предчувствие беды, как не-осознанное беспокойство без видимого повода. Пусть чушь, пусть ерунда, тем не менее, кто-то автономно сущий в твоей башке бьёт в тревожный колокол: "бам-м, бам-м, поберегись!" Потому-то Сергей Капралов сразу поверил бесхитростному на слух рассказу.
— Блин, ты уверен? Не розыгрыш?
— И говорить бы не стал. Шпицу меня разыграть слабо.
— Он на руководителей кивал. Кто они?
Саня, смачно затянувшись, привычно пыхнул дымом в сторону.
— Такая ерунда непонятная. "Лубянка", ну, я про неё уже говорил, она в системе "Да-то". Фирма такая, слыхал? А я с недавних пор у владельца фирмы, у Илларион-Константиныча по фамилии Жордания, значит, персональным водилой. Во-он его тачка — "Ланд Круизер" чёрный видишь? Я на нём прикатил документы в институт подавать, с его разрешения, понятно. Так он про тебя вообще знать не знал, пока я не спросил. Зуб даю. А раз не он, то кто?
— Кто? — Серёга даже подался корпусом вперёд, словно не желая пропустить ни одного словечка.
— Во-от, — протянул Саня многозначительно, — я, когда про тебя шефу, ну, Жордании сказал, он стойку сделал. В моей, грит, фирме, за моей, грит, спиной кто-то чего-то плетёт, надо бы, грит, просечь, что к чему. Сега, как на духу, шеф меня попросил с тобой встретить-ся и эту тему перетереть. И у меня повод появился. Ты не думай, я на мировую с тобой вовсе не по просьбе шефа, ну, не только, я давно сам хотел. Веришь?
Серёга только рукой махнул, повторив недавно сказанное самим Мартыновым:
— Замётано. Только со стукачом ни фига не понятно.
Что удивительно, с иным пацаном можно не один год прожить в одном дворе, по-приятельски здороваться, и при этом ни разу не испытать потребности в доверительном об-щении. А тут… Кто бы ещё полчаса назад сказал Сергею, что он проникнется уважением к яркому представителю уличной шпаны.
— Ну, и х-хрен с ним, — Саня выбросил в урну догоревший до фильтра окурок, — а узелок на всяк случай завяжи. У тебя мобила есть? Давай обменяемся номерами. Если что, звякни. Ты домой? По пути, поехали, подброшу.
Какой русский не любит быстрой езды на японской мегамарке?
Часть IV
Погремушка на драконьем хвосте
В 1920 году на восьмом съезде Советов тогдашний председатель Совнаркома Влади-мир Ульянов (Ленин), пробивая план ГОЭЛРО — Государственной Электрификации России, озвучил историческую формулу: "Социализм — это есть Советская власть плюс электрифи-кация всей страны". Сорок лет спустя, заставляя Союз двигаться к коммунизму семимиль-ными шагами, премьер Никита Хрущёв прибавил к сему заветному лозунгу слова: "…плюс химизация народного хозяйства". А поскольку премьер был не только лыс, как куриное яй-цо, но и крут, как оно самое, прихваченное соответственно крутейшим кипятком, все мало-мальски касаемые министерства и ведомства призыв партии и правительства восприняли с пониманием — озаботились — не мудрено. Надо сказать, само по себе решение было толко-вым и своевременным, жизнь диктовала необходимость создания конкурентоспособной хи-мической индустрии. Госплан разработал грамотную программу, развернув масштабное строительство, в том числе и на Урале.
Любой производственник знает, что раскрутить технологическую цепочку без надёж-ной системы утилизации промышленных отходов, всё равно, что построить город без туале-тов и канализации — в самые короткие сроки вся округа загадится нечистотами, и жители разбегутся от непереносимой вони. Даже хуже — химотходы, в отличие от экскрементов, не только ароматны, но и, как правило, токсичны и агрессивны. Но, но, но…порой проблема утилизации отходов производства становилась на порядок сложнее самого производства, и тогда, полыхая желанием с опережением отрапортовать об очередной технологической по-беде в деле освоения нового вида продукции, проектные институты решали эту проблему творчески: рекомендовали способ с каменного века известный под названием "свалка". Земля — мать-перемать наша — обширна, всё из неё вышло, всё в неё и уйдёт. Параллельно практиковался сброс всякой пакости в полноводные реки в надежде, что рыба приспособится, а Северному Ледовитому может быть даже пойдёт на пользу. Кстати, "свалка" или по другому — "захоронение" вовсе не является изобретением советского инженерного гения. США, Англия, Франция и прочие переразвитые, на коих принято ссылаться с приведением положительных примеров, до конца двадцатого столетия, не шибко утруждаясь, благополучно топили химотходы в Атлантике, за двухсотмильной, понятное дело, зоной.