Пико поднял длинную ось машины и поворошил ею мусор, валявшийся на полу, в поисках чего-либо ценного. Там нашелся всего один узнаваемый предмет. Это оказалась полуобгоревшая деревянная рамка, в которую был вставлен блок свинцового шрифта. Чтобы буквы не рассыпались, рамку стянули веревкой.
— Синьор, посмотрите! — позвал Пико, нагнулся и поднял находку. — Одна страница сохранилась. Подождите, тут написано…
— Дай взглянуть! — крикнул Великолепный и выхватил рамку из рук юноши.
Лоренцо поднес страницу к глазам, силясь разобрать запачканные пеплом строки. Но стягивавшая рамку обгоревшая веревка порвалась, и страница рассыпалась у него в руках. По земле застучал дождик из свинцовых букв, и набранный текст исчез, совсем как пророчества Сивиллы, которые унес ветер.
Пико нагнулся, чтобы найти хоть что-то уцелевшее, но услышал скрип у себя над головой и инстинктивно посмотрел вверх. Вовремя посмотрел: на них, подняв сноп сверкающих искр, падала одна из центральных потолочных балок.
Джованни одним прыжком бросился к Лоренцо и выдернул того из-под обломков обгоревшей черепицы. Схватив Великолепного за руку, он потащил его к выходу. А за ними рушилась крыша, погребая под собой то, что осталось от печатного станка.
Они выскочили на воздух, кашляя от дыма и пытаясь отдышаться. Рядом суетились пожарные, прибежавшие на помощь своему синьору.
Пико заметил смиренного на вид человека, который озирался, ломая руки от отчаяния, и все время спрашивал:
— Где мой хозяин?
— Ты кто? Что тебе известно о несчастье? — спросил Лоренцо.
— Я Лука, накатчик[9], состою на службе у Немца, окрашиваю буквы. Надо его предупредить, пусть скорее придет…
— Твой хозяин мертв, — перебил его Великолепный, и тот застонал. — Как думаешь, почему это случилось?
— Не знаю, синьор. Мастро Энгеберт был такой аккуратный. Он никогда не оставил бы открытого огня в мастерской. Не понимаю…
— Твой хозяин погиб не от пожара. Он уже был мертв, когда загорелось. Его раздавил пресс, — заметил Пико.
Он собирался еще что-то сказать, но Лоренцо его опередил:
— Что печатал Немец? Что за новый шрифт он хотел использовать? Где пуансоны?[10] Они в надежном месте?
— Не знаю, синьор, — ответил испуганный рабочий. — Мастро Энгеберт ревниво охранял свою работу, а я только наносил краску. Не понимаю…
— Не может быть, чтобы ты ничего не видел. Ведь все страницы проходили перед твоими глазами! Ты врешь! Почему? — напал на него Лоренцо, не поверив его словам.
— Клянусь, синьор, я говорю правду! Я… я не умею читать. Поэтому Немец меня и нанял. Он брал только тех рабочих, кто не умел читать.
Лоренцо и Пико переглянулись. Похоже было, что накатчик не врал. Лучшим свидетельством тому служили его дрожащие коленки.
Великолепный поднял кусочек расплавленного свинца, долетевший до двора, и со злостью швырнул его на землю.
— Тогда действительно все пропало. Погиб печатник, а вместе с ним и весь набор.
Внезапно его внимание снова привлекло какое-то ворчание. Накатчик что-то бормотал, но так тихо, что ничего нельзя было разобрать.
— Что ты говоришь? — переспросил Лоренцо.
— Шрифт. Это не было работой Немца, — повторил тот громче. — Однажды ночью, дней семь тому назад, к хозяину приходил какой-то человек. Он прервал работу, и они отошли в угол поговорить. Я расслышал, что человека звали Фульдженте. Ему принадлежала рукопись, которую набирал хозяин.
— Ты уверен?
— Уверен. Я своими ушами слышал, как мастро Энгеберт жаловался, что ему приходится набирать странный текст.
— Фульдженте… Не припомню такого имени, — проворчал Великолепный. — А ведь я знаю всех художников в городе.
— Может, он не флорентинец? — вмешался Пико.
— Пусть приезжий, но кто-то должен его знать. Мессер Варелло, приор общества Святого Луки. Пойдемте-ка к нему.
— Но сейчас середина ночи. Не лучше ли дождаться утра?
— Для властителя Флоренции нет запертых дверей, — сухо бросил Лоренцо, поддев и раскидав ногой кучу углей. — Ни днем ни ночью.
Казалось, что Великолепного вот-вот снова охватит приступ ярости. Пико вспомнил, с какой необузданной злобой обрушился Лоренцо на своих врагов на другой день после раскрытия заговора, когда убили его брата Джулиано[11]. Тела заговорщиков тогда болтались на воротах палаццо Веккьо. Их нацепили на крюки, на которые мясники вешают туши. Удивительная вещь природа: она делает одну и ту же руку способной начертать поэму о любви и затянуть петлю на человеческой шее.
11
Речь идет о заговоре Пацци, флорентийского семейства, враждебного Медичи. Заговорщики напали на братьев Медичи в храме, во время мессы. Джулиано был убит, Лоренцо ранен.