— Понятно, — сухо ответил юноша, на которого подвиги Меникуччо не произвели никакого впечатления.
Внимание Джованни было поглощено толпой гостей обоего пола, с аппетитом набрасывавшихся на все, что клали им на тарелки. Особенно его заинтересовала их манера одеваться. Все были в праздничном платье, но некоторые детали туалета отличали одну группу от другой.
Манетто проследил за его взглядом.
— Вон те, в черном, как вороны, — испанцы. Проклятые Борджа притащили их с собой. Теперь они угнездились в городе и высосали его почти до дна, — тихо сказал он, предвидя вопрос. — Тупоумные варвары. Стащи с них роскошные ворованные одежды — и увидишь свиные шкуры, приклеенные кровью Генсериха[51].
Пико пригляделся повнимательнее. Действительно, благородства в их облике не хватало. Они выглядели скорее как военные, всегда готовые ненавязчиво поддержать своих хозяев. Особенно привлек внимание один из них, высокий и темноволосый, который пристально изучал его и Манетто.
— И много их в Риме? — спросил Пико, тоже уставившись на испанца.
Тот отвел взгляд, но создалось такое впечатление, что краем глаза он продолжает за ними следить.
— Очень много, с тех пор как первый из Борджа занял престол святого Петра. Теперь они облепили кардинала Родриго и его сынка в ожидании, когда он станет Папой.
— Итальянцы не совершат дважды ту же ошибку. Как только выгнали французов, коллегия кардиналов целиком оказалась у них в руках, — заметил Пико и снова посмотрел на испанца.
Но тот, казалось, отвлекся на беседу с соседями по столу.
— Совершат, рано или поздно. Это нация безумцев, Джованни. Вместо того чтобы объединиться вокруг синьора, достойного зваться этим именем, они грызутся, как собаки за кость, и кончат свои дни в руках такого вот мясника. И нас всех приведут к краху.
— Вы намекаете на Лоренцо Медичи, вашего патрона, или имеете в виду миланского герцога Лодовико Моро? — не унимался Пико, которому не терпелось преодолеть уклончивую сдержанность собеседника.
Манетто упрямо поджал губы, словно сожалея о своих словах. Потом процедил сквозь зубы:
— Только одному человеку было дано все, чтобы стать властителем Италии. Все, кроме удачи. Его имя Сиджизмондо Малатеста[52].
— Тиран из Римини? — воскликнул пораженный юноша.
Впрочем… в студенческой среде в Падуе и Болонье о нем все еще говорили с восхищением, хотя его уже пятнадцать лет как не было в живых. Мало кому удавалось настолько поразить всеобщее воображение своей отвагой, граничащей с безрассудством. А больше всего — полным презрением к условностям, приверженностью новым идеям и свободой от предрассудков на грани богохульства. Властителем Италии… А что, пожалуй, смог бы…
— Да, тиран. Но вместе с тем — человек, первым распознавший гений Альберти и назначивший его своим личным архитектором, — парировал Манетто, пристально глядя Джованни в глаза. — Может быть, Леон Баттиста получал от него гораздо больше, чем заказы и протекции.
— И что же?
Пико разбирало любопытство. Аббревиатор тоже намекал на тесные связи между архитектором и властителем Римини.
— После того как Леон Баттиста воздвиг ему фамильную капеллу… странный храм, из-за которого раскричался Папа Пий Второй, когда увидел, что храм украшен магическими знаками… Так вот, потом Сиджизмондо затеял еще одно предприятие. Он решил отправиться на Восток и отбить Грецию у турок.
— Знаю. Это была его последняя авантюра, надо сказать успехом не увенчавшаяся.
— В его лагере вспыхнула чума, выступлению препятствовали и другие бедствия, в том числе непогода. Однако старому полководцу удалось ударами мечей пробиться из окружения к цели: укрепленному монастырю Мистра, затерянному в горах Мореи.
— Но зачем? — удивился Пико.
Манетто прикрыл глаза.
— Точно так же были в недоумении все, кроме тех, кто хорошо его знал. В этом месте покоились останки его учителя, Джемисто Плетоне[53]. Малатеста приступом взял монастырь и увез прах с собой, чтобы захоронить в своей фамильной капелле.
— Наверное, он хотел воздать почести тому, кем так восхищался, — предположил юноша.
— Несомненно. Но знаете, какие ходят слухи? Будто бы Сиджизмондо вывез с Востока не только останки учителя. Вместе с телом в монастыре Мистра были погребены некие документы, которые Плетоне отыскал на Востоке. Он привез их с собой на собор во Флоренцию и, конечно же, показал Лоренцо Медичи. И как вы думаете, кому Сиджизмондо доверил эти документы?
51
Генсерих (Гензерих, Гейзерих) — король вандалов с 427 по 477 г. В 455 г. высадился в Остии и захватил Рим.
52
Сиджизмондо Малатеста — человек, прославивший себя острейшими противоречиями характера. Он проявлял черты откровенного садизма, собственноручно закалывая пленных, и в то же время обладал огромной эрудицией и художественным вкусом.
53
Джемисто Плетоне — личность темная и загадочная. Даты жизни неизвестны. Подозрение вызывает обилие совпадений деятельности Плетоне с деятельностью Платона, вплоть до основания философской Академии во Флоренции, точной копии Академии Платона.