И только теперь тот стражник, который только что бросал кости, удостоил монахов внимания. Он раздраженно обернулся к Пико и махнул рукой.
— Сгинь! Ты своим капюшоном разогнал мне всю удачу!
— Уймись, брат мой, — миролюбиво ответил юноша. — Ты находишься в доме Господнем и бесчестишь его своей игрой. Вспомни, как Христос обошелся с торговцами в храме. Склонись смиренно, и да прочту я по твоим губам слова раскаяния.
— Давай, Якопоне! — крикнул другой солдат и пинком под зад толкнул приятеля прямо на грудь Пико. — Монах велит, так покайся, исправь свою грешную жизнь!
Тот обернулся к обидчику и угрожающе схватился за шпагу. Пико тут же обвил его шею одной рукой, а другой приставил к боку кинжал.
— Спокойно, брат! Смири свой гнев и приди в наши объятия!
Остальные быстро обезвредили стражу тем же способом.
— Что за черт? — задыхаясь, прошипел Якопоне. — Вы какого ордена монахи?..
— Мы помощники доброй смерти, брат! — шепнул Пико. — Где узник?
— Какой узник?
— Старик. Мастро Манилио, архитектор…
Стражник не сразу понял.
— Кто?
И только тут в его глазах мелькнул какой-то свет.
— Это тот старый сумасшедший, что ли? И вы из-за него?.. Его никто не ищет, я даже не знаю, жив ли он еще.
— Где он?..
Стражник указал на камеру посередине коридора. Пико связал ему руки веревкой со своей рясы и, подмигнув, передал с рук на руки спутникам. Потом принялся за дверную цепочку. Ее было никак не сдвинуть, словно дверь уже давно не открывали. Наконец она с трудом поддалась. Из камеры дохнуло таким смрадом, что Пико задержал дыхание. Потом вытащил из держателя факел и шагнул вперед.
В камере находился невообразимо грязный полуголый человек, вокруг бедер у него было намотано рваное тряпье. В руке ой сжимал какой-то предмет, которым явно собирался царапать стену. Пико поднял факел повыше, чтобы разглядеть, и обмер от изумления.
Каждую пядь тесной камеры заполняли нацарапанные рисунки, составлявшие огромную фреску, смысл которой понять было невозможно. Она напоминала карту с улицами и зданиями.
Человек даже не заметил, что к нему кто-то вошел. Он терпеливо наносил на стену линию за линией. Когда юноша тронул его за плечо, он чуть вздрогнул, посмотрел пустыми глазами и продолжил работу.
— Мастро Манилио, мы пришли освободить вас, — с нежностью сказал Пико. — Пойдемте!
Старик не отреагировал. На его губах запеклась кровь, дышал он редко и со свистом. Видимо, он был в последней стадии чахотки и только чудом все еще жил.
— Я не закончил, — прошептал он, дрожащей рукой пытаясь провести еще одну линию. — Я не закончил…
«Должно быть, разум его угас вместе с телом», — подумал юноша.
Но времени на размышления не было. Он решительно взял старика за руку, не обращая внимания на его еле слышные протесты.
— Кто-нибудь, снимите рясу и накройте беднягу. Не можем же мы вывести его в таком виде.
Один из людей Франческо выполнил приказ. Юноша тем временем затолкал стражников в камеру и закрыл дверь на цепочку. Потом, убедившись, что дверь заперта крепко, взял узника за руку и двинулся по коридору.
— Они долго будут оттуда выбираться, но лучше поторопиться, — сказал он Колонне и кивнул на дверь, из-за которой доносились удары и ругательства.
Манилио шел с трудом, растерянно озираясь по сторонам. Он, похоже, не понимал, что происходит, и находился скорее во власти страха, чем надежды. Его шатало. Вдруг ноги узника подогнулись, и он опустился на колени. Пико поднял его за плечи и повел дальше, но почувствовал, как тело старика тяжелеет в его руках, и решил, что тот потерял сознание. Манилио сильно закашлялся, и на руку Пико упали несколько теплых капель.
— Надо подождать, пока он придет в себя, — сказал он Колонне.
К этому времени они снова добрались до капеллы. Коленопреклоненные монахи молились, стараясь не смотреть на то, что происходит кругом.
Пико положил старика перед алтарем. Тот хрипел, глаза его закрылись. Еще один приступ кашля согнул его пополам, и брызги темной крови оросили пол возле головы.
Люди Колонны проворно отскочили в сторону, боясь заразиться. Франческо, наоборот, подошел к старику.
— У нас нет времени. Дверь камеры долго не выдержит. Как только мы отойдем подальше, монахи очухаются и кинутся освобождать стражников, — с беспокойством заметил он и повернулся к немцу. — Попробуй привести его в чувство — и пошли!
Наемник, поборов страх, отстегнул от пояса фьяску и насильно вставил горлышко в губы старика. У того заклокотало в горле, но несколько капель ему все же удалось проглотить.