— И подкоплю, — серьезно подтверждала Елена Владимировна. — И куплю тебе гарнитур. Я видела вчера поразительный гарнитур, финский. Все шкафы кубиками, диван-кровать, стол, стулья, два кресла и еще три столика. Очень милый и современный гарнитур. Кстати, Алеша, чуть не забыла, посмотри-ка, что я вчера приобрела по случаю.
И она приносила какую-нибудь сбивалку для крема или сетку от комаров.
Алексей Павлович смеялся, обнимал ее и звонко чмокал в нос. Сердиться на Елену Владимировну было невозможно и бесполезно, да и ни к чему. Ему нравилась даже ее своеобразная ребячливость и неприспособленность к жизни. И свойство серьезно по-детски воспринимать любую чепуху. И что ж с того, что часто в доме не хватало денег.
Зато была Оленька, и Елена, и простое веселое счастье.
— Нет, — говорила Оленька, — не надо покупать новую мебель. Говорят, под городом обнаружены пещеры. Предлагаю взять мамину мясорубку и перебираться туда. Будем жить животной и растительной жизнью. Одна медвежья шкура у нас уже есть. Па будет охотиться и ловить рыбу, ма собирать съедобные коренья и стряпать, а я готовить уроки и поддерживать огонь в очаге.
— А если там сыро? — спрашивала Елена Владимировна.
И все трое смеялись…
— Какой роман, Оленька? И почему роман?
— У нас новый учитель по литературе.
— Почему ж ты мне не рассказываешь?
— Некогда было, ма. Случая не представилось.
— И какой он? Молодой?
— Ужасно молодой и ужасно лохматый.
— Лохматый?
— Задал нам сочинение на тему: «Жизнь и приключения Ивана Ивановича».
— Какого Ивана Ивановича?
— Нашего скелета.
— Того, что у вас в классе?
— Да.
— И какие же у него были приключения?
— Вот сижу, придумываю.
— Придумала?
— Нет еще.
— Странно. Неужели не было темы повеселее? Писать про скелет! Надо же!.. А куда делся Александр Афанасьевич?
— На пенсию.
— Такой милый старичок!
— Скукота он.
— Конечно, писать про скелет тебе веселее, чем про Татьяну и Онегина, — засмеялась Елена Владимировна и продекламировала с чувством: — «Онегин, я тогда моложе и лучше, кажется, была, и я любила вас, но что же, что в сердце вашем я нашла…»
— Ма, а как за тобой ухаживал па?
— Странный вопрос. Обычно.
— А все-таки. Делал мертвые петли? Летал перед твоим окном и покачивал крыльями?
Елена Владимировна улыбнулась, протянула руку, потрепала дочь по голове.
Оленька отстранилась.
— Ты мне не ответила, ма.
— Па тогда еще не летал, а был курсантом. А познакомились мы с ним… Ну, это неважно.
— Ма!.. Не хитри.
— Ах, боже мой. Ну о чем ты спрашиваешь, дочка?
— Не хитри. Где ты познакомилась с па?
— Видишь ли… Он подошел ко мне на улице и спросил, давно ли я вернулась из Саратова. Я очень удивилась и ответила, что никогда там не была. «Не может быть, — сказал он. — Я вас там видел. И не могу ошибиться. Другой такой девушки нет на свете». И ты знаешь, он так это серьезно сказал!
— И ты, конечно, поверила, — засмеялась Оленька.
— Ничего подобного! На другой день он принес мне стихотворение.
— Откуда же он знал, где тебя найти? — лукаво спросила Оленька.
— Он меня спросил. Я ответила. А вообще это неприлично — заговаривать на улице. И если с тобой кто-нибудь заговорит, ты не отвечай.
— Но ты же ответила!
— Это был совершенно особый случай. Я же ответила нашему па, а не какому-нибудь хлыщу. А стихотворение было про Венеру. — Она вдруг засмеялась, на глазах выступили слезы. Она вытерла их фартуком.
— Что ты смеешься ни с того ни с сего?
— Я смеюсь с того и с сего. Стихотворение было про Венеру. Па прочел его мне, а потом… Потом сказал… что если… — ее тряс смех, — если мне… отрубить… руки… я буду… точь-в-точь… Венера…
И Оленька засмеялась. Они смеялись обе долго и весело. Потом, когда успокоились, Оленька сказала:
— Па просто прелесть…
Елена Владимировна кивнула.
— Он писал стихи?
— Сначала он сказал, что сам написал, а потом признался, что стащил их у какого-то приятеля.
— А потом?
— Что потом?
— Потом-то что было?
— Па уехал на лето в лагеря. А осенью привез мне камешек.
— Камешек?
— Да. Он сказал, что это не простой камешек, а лунный и приносит счастье. И еще сказал, чтобы я его не потеряла.
— А ты?
— А я его потеряла в тот же день. И всю ночь проплакала. Так мне было жалко этого камешка. А утром пришел за мной па, чтобы ехать на острова, и сразу понял, что я потеряла камешек. И глаза у него стали грустные-грустные. Он сказал, что если девушка теряет лунный камень, она должна непременно выйти замуж за того, кто его подарил.