— В любом товаре допускается утечка, утруска. Вот яблоки, к примеру, сегодня первый сорт, а завтра — уже побиты. Второй. А послезавтра подгнили — третий. А через неделю — непригодны. Списать. Убыток… Или, скажем, вино. Пока везешь, разгружаешь, нагружаешь — бьется посуда. Вот и дают процент на естественную убыль. Поняла теперь?
— Поняла, — ответила Люська.
— Не зря, значит, десять лет в школе учили? Давай-ка я тебе помогу. — И он быстро и ловко стал перекидывать яблоки из ящика со вторым сортом в ящик с первым.
Люська машинально стала помогать ему.
Только когда Разгуляй потянулся, распрямляя спину, она сообразила, что перекинули они гораздо больше в первый сорт, чем Разгуляй — из первого во второй.
— Открывать пора. — Разгуляй вытер руки бумажным пакетом и вышел.
Люська открыла палатку.
Уже стояла очередь.
Вдруг рядом кто-то громко крикнул:
— Ребята, да это же Телегина Людмила!
Дрогнуло сердце, внутри похолодело. Люська с трудом отвела глаза от весов. Около палатки стояло несколько парней. На рукавах — красные повязки.
— Здравствуй, Телегина!
И Люська узнала того самого парня в спецовке, которого обрезала тогда в райкоме комсомола. Кажется, Кротов его фамилия. Только сейчас он был не в рабочей спецовке, а в ловко сидящем на широких плечах сером костюме. Через руку перекинут плащ. Волосы причесаны аккуратно. Парень смотрел на Люську обрадованно, будто после долгой разлуки встретил хорошую знакомую. Люська смутилась, покраснела.
— Вот вы где, оказывается. Соседка. Как же это мы вас раньше не приметили?
Надо было что-то ответить.
— Я — недавно…
— Давайте, девушка, отпускайте. Нечего с парнями зубоскалить! — закричали из очереди.
Кротов обернулся.
— Зачем же так, мамаша. Какое ж это зубоскальство? — Он помахал Люське рукой: — До свидания, Телегина. Мы еще зайдем к концу дня.
И действительно, перед самым закрытием они вновь пришли, всей компанией. Знакомый парень помог навесить тяжелую ставню и приладить железную кованую планку под массивный амбарный замок.
— Мы вас проводим.
— Спасибо. Мне еще деньги считать надо. Остатки снимать.
— А мы обождем. Может, помочь?
— Нет-нет, спасибо… И ждать не надо.
Пришла Нина Львовна. Подозрительно покосилась на парней. Захлопнув дверь палатки, бросила неодобрительно:
— Кавалеры!
— Что вы! Я даже не знаю, как звать их.
— Тем хуже. Сколько яблок осталось?
— Два ящика.
— Так… Килограммов шестьдесят… Помидоров?
— Кончились.
Люська подсчитала выручку: тридцать семь рублей лишку. Люська снова пересчитала. Результат тот же.
— У меня лишние деньги, — сказала она растерянно.
— Закрывайте палатку и идите к директору, — сухо бросила Нина Львовна и вышла.
Люська набросила на дверь контрольный замок и направилась к магазину. На углу палатки стояла все та же компания парней.
— Освободились? — весело спросил знакомый парень.
— Нет-нет… Вы не ждите. Мне еще к директору.
— И нам не к спеху.
Разгуляй щелкал деревяшками счетов и на Люську не обратил внимания. Люська потопталась в дверях. Как сказать про такое? Лишние деньги…
— Василий Васильевич…
— У-у…
— Я… У меня…
Разгуляй оторвался от счетов. Посмотрел на Люську невидящими глазами. У него было такое выражение, будто он с трудом возвращается откуда-то, — так медленно появлялось в глазах осмысленное выражение. Может, он уходил в одному ему понятный мир цифр? Так иные порой целиком погружаются в книгу, не замечая окружающего.
— А-а… Это вы, Людмила? Ну, как успехи?
— У меня… я… — Люська замялась.
— Опять недостача?
— Хуже… Лишние деньги обнаружились.
— Так-таки и обнаружились?
— Да…
— Лишние?.. Деньги, Людмила Афанасьевна, — это эквивалент. Лишними не бывают. Сколько?
— Тридцать семь.
— А недостача?
— Двадцать три.
— Давайте-ка сюда. — Он взял у Люськи деньги. — Вот так. — И он ловко начал отсчитывать. — Это — в покрытие вчерашнего греха. — Это, — он отложил пятерку, — на бутылочку вина. Надо же отметить ваши первые самостоятельные шаги в жизни. А это возьмите себе. На туфельки. Вам, Люся, очень пойдут синие. — Он улыбнулся и протянул ей смятую засаленную десятирублевку.
Люська отпрянула. Прижала руки к груди, словно боялась обжечься.
— Как это?.. Я не могу, Василий Васильевич. Это не мои деньги.
Брови Разгуляя подскочили вверх.
— А что ж мне с ними делать?
— Решайте. Вы директор.