Люська села на жесткий диванчик. Огляделась. За канцелярскими столами склонились люди. Равнодушно щелкали арифмометры. Очень маленький, с худым темным лицом человек, зажав в угол другого, большого и толстого, что-то с жаром доказывал ему.
Женщина, сидевшая за ближним столом, оторвалась от бумаг, подняла голову:
— Потише, товарищи.
— Виноват, исправлюсь, — сказал маленький.
В дверях кабинета появился Епишев.
— Телегина из тридцать первого пришла?
Люська вздрогнула.
— Я здесь.
— Заходите.
Люська поднялась, поправила платье.
Маленький человечек перехватил ее у самых дверей:
— Вы из тридцать первого? Ну, как у вас там?
Так и впился в Люську глазами.
— Нормально!
— Нормально? — пробормотал человечек. — Ммм-да…
Люська обошла его и шагнула в кабинет.
Епишев стоял посредине кабинета. Несмотря на сутулость, он показался Люське очень высоким. На стуле возле стола сидел какой-то военный.
— Здравствуйте, товарищ Телегина. — Епишев протянул Люське руку.
— Здравствуйте.
Епишев смотрел на Люську, чуть склонив голову набок.
— Что ж это вы? Не успели начать работать, а уже выговор получили! Деньги присвоить пытались.
— Ничего я не пыталась.
— А две недели в подсобницах ходили.
— Мало ли…
— Кто ж вам поверит, Телегина, ведь в книге приказов записано.
«Конечно. Вы-то не поверите. Вы-то за Разгуляя будете горой!» — с горечью подумала Люська.
— Записано в книге приказов? — настойчиво переспросил Епишев.
— Ну и пусть записано!
— Это как же так?
— А так. Записано — и записано. Мало ли чего написать могут. Что ж, вы бумажке, а не живому человеку поверите?
Епишев вдруг улыбнулся.
— Очень у нас с вами веселый разговор получается, Телегина.
Люська покраснела. Сказала хрипловато:
— Ругать позвали — так ругайте. Только я никаких денег не собиралась присваивать. Это Разгуляй ваш — жулик самый настоящий. Вот он и думает, что на деньги всякий польстится. Еще бы: «Деньги — эквивалент!»
— Это кто же так сказал?
— Директор.
— Значит, жулики все в вашем магазине? — вмешался в разговор военный.
— Почему все? — Люська повернулась к нему. — Там и хорошие люди есть. А Разгуляй — жулик! — твердо заключила Люська.
— Знаем, — уже другим тоном заговорил Епишев. — И что опутать он вас пытался, тоже знаем. И что вы не виноваты, знаем.
Люська посмотрела на него удивленно.
— Знаете?..
— Я все-таки заведующий торгом и должен знать, что в моем хозяйстве делается.
— Конечно, — неуверенно проговорила Люська.
— Да вы садитесь, Телегина.
Люська подошла к столу и села сперва робко на краешек стула, потом подумала: «А чего в самом деле!» — и села прочно, облокотилась на спинку.
Епишев удовлетворенно кивнул и тоже сел.
— Разгулял вчера арестовали.
— А-рес-то-вали?.. — протянула Люська и подумала: «Это, наверно, Валерий Сергеевич».
— Он оказался одним из организаторов крупных хищений в нашей системе.
— Что ж теперь будет?
Епишев положил руки на стол ладонями вниз.
— Работать будем, товарищ Телегина. Так вы что ж, в нас, значит, усомнились? Думали, поверим, что нам комсомол жуликов поставляет на работу?
— Вы не сердитесь, товарищ Епишев. Только я про вас думала, что вы тоже жулик, как и Разгуляй.
Епишев засмеялся. И лицо его вдруг помолодело, будто смех стер с него морщинки и усталость. А потом стало серьезным, даже строгим.
— Нехорошо это, Телегина… Людмила, если не сшибаюсь? Нехорошо. Разве мы вас учили в людях сомневаться? Людям не верить? Я вот ни на секунду не поверил в то, что вы жулик. А ведь вы тоже с Разгуляем работали.
— Извините, — Люська заморгала растерянно.
— Да что уж. Бывает… Вы мне вот что скажите: как работу освоили?
— В общих чертах.
— Там ведь сложного ничего такого нет. Это жуликам сложно: они еще ко всему украсть должны, да и следы замести. А если честно работать, так ничего сложного. Вот, скажем, в накладных разберетесь?
— Разберусь.
— Справитесь, если мы вас, в порядке выдвижения молодых, назначим заведовать секцией?
— Секцией?!
— А что, боитесь? Вместо вашей этой Нины Львовны. Она ведь тоже торгового института не кончала. Однако бойкая женщина. А вот познакомьтесь — ваш новый директор, товарищ Кольчиков Степан Емельянович. Прошу любить и жаловать.
Люська вежливо поклонилась.
Военный встал и крепко пожал ей руку.