— В сквере мы ее нашли. В тяжелом состоянии. Таблеток она наглоталась.
Люська зажала рот рукой, чтобы не закричать.
— В больнице она. А адреса не знаем. Родным сообщить надо.
— Она одна живет.
— Одна?
Они стояли друг против друга. Мише хотелось обнять ее так, чтобы дыхание перехватило, чтобы никогда не поцеловала больше того, неуклюжего.
Но лишь спросил:
— Это кто ж был?
— Где?
— Вот сейчас. С тобой.
Люська поняла, о ком он спрашивал. Ей было стыдно, что Миша видел, как они целовались.
— Это был мой друг. Мой самый главный друг…
…Лил дождь. Всюду шумела вода, равняя тротуар с проезжей частью. Миша шагнул в густую пелену воды.
Лицо стало мокрым-мокрым. Он не утирал его. Он с обидой думал о Люське…
Часть вторая. Начало
В больницу к Гале пустили только через неделю.
Люська звонила в справочное. Три раза носила ей передачи. Фрукты, масло, сахар. Писала короткие записочки с новостями, будто ничего и не случилось, будто Галя просто заболела.
Ответов не было.
Люська не знала, что каждую записочку Галя перечитывает по десятку раз и плачет тихонько, уткнувшись в подушку. Она была еще настолько слаба, что не могла написать ответ. Врачам пришлось повозиться с ней, прежде чем дело повернулось на поправку.
Люська прошла длиннющим глухо-гулким коридором, отыскала нужный номер палаты, вошла.
Вот старушка сидит на кровати, вяжет. Вот черноволосая полная женщина опустила на колени книгу, с любопытством глядит на Люську. Возле другой кровати, на которой, укутанная одеялом до подбородка, лежит молодая женщина, сидит посетитель в не по росту коротком халате. Эти видят только друг друга.
Значит, на той кровати у окна Галя.
Люська подошла, прижимая к груди сверток с огромными грушами.
Нет, не Галя… Или Галя? Галя… Но какая она непохожая: худенькая, бледная, руки как оструганные палочки. А в глазах слезы. Да и Люська готова была расплакаться.
— Здравствуй, Галочка!
Галя шевельнула сухими и бледными губами.
— Ну, как ты? Доктора говорят, на поправку дело пошло. — Люська взяла Галину руку. Рука была горячей. — А у нас все по-старому. Вернее — все по-новому. Нину Львовну в продавщицы перевели. А я заведующая секцией. «Товарищ заведующая», — шутила Люська. — Как я, не очень, наверное, солидная для заведующей?
Галя улыбнулась слабо.
— А главное — директор у нас новый. Бывший летчик-истребитель. Увидишь — влюбишься! На Титова похож.
Галя закрыла глаза.
Наступило тягостное молчание. Чтобы нарушить его, Люська стала рассказывать о Макаре. Как он к ней пришел, как они гуляли по городу. И как прощались в парадном и поцеловались. А тут как раз Миша стоял. Тот самый, что Галю в больницу привез. И все видел. И теперь не приходит.
Когда Люська кончила рассказ, снова наступило тягостное молчание.
Вдруг Галя заговорила, едва выговаривая слова:
— Дура я?.. Да?
— Что письмо написала — это правильно. А все остальное, конечно… Если б ты от людей не таилась, а все по-честному, тебе бив голову не пришло таблетки глотать. Так что тут ты действительно дура.
Люськины горькие слова не причинили боли. И то, что ее ругают, правильно. Даже хорошо, что ругают: значит, понимают и прощают. Это она видит по Люськиным глазам, что глядят ласково и доверчиво. И это очень глубоко чувствует Галя. Прошлая жизнь кончилась. За нее осталось только расплатиться. И какой бы тяжкой ни была расплата, Галя готова…
— В воскресенье директор к тебе придет, — сказала Люська. — Слышишь?
— Директор? — испуганно прошептала Галя.
— А ты не пугайся. — Люська засмеялась. — Новый директор — это тебе не Разгуляй. Зовут его Степан Емельянович.
— Степан Емельянович, — повторила Галя еле слышно.
Девушки расцеловались. Люська ушла.
Галя долго лежала, закрыв глаза, все силилась представить себе нового директора, похожего на Титова.
В воскресенье с утра у Гали от волнения разболелась голова. Во время обхода она боялась, что проницательный доктор заметит что-нибудь неладное и не разрешит впустить к ней посетителей.
Осмотрев Галю, доктор и впрямь спросил:
— Что с вами? Вы чем-то взволнованы?
— Нет, нет! Что вы, — торопливо заговорила Галя. И, желая, видимо, отвлечь внимание врача, предложила: — Угощайтесь грушами, доктор. Очень вкусные.
— Это по какому поводу подкуп? — засмеялся врач.
Галя даже порозовела.