– Иногда каждый из боковых управляет своим концевым блином, а средний работает только на главный, несущий, – добавил Бабурин.
– Но мы решили, пока не научимся, работать сообща, с учетом всех возможных управляющих связок и штанг, – решила внести свою лепту в общую речь Ева.
Кажется, они уже все решили, подумал Рост. Вот и хорошо, они-то знают ситуацию изнутри, значит, справятся наилучшим образом. Вернее, попытаются.
– Давай о вооружении, – попросил Ростик. И лишь тогда поймал себя на том, что повторяет, кажется, Председателя. Неужто и к нему чиновный новояз привязался?
– С оружием так. Теми пушками, которые в середине крыльев, чуть ближе к их концам, управляются по двое людей на каждой. Один наводчик и стрелок, второй – заряжающий, он же помогает вертеть ее вверх-вниз.
– Из стороны в сторону они легко ходят, – отозвался Бабурин, – правда, в пределах градусов ста – не очень разбежишься. А в вертикальной плоскости – почему-то туго. Придет время, мы это, может быть, сумеем улучшить.
– Вы кем были до Переноса? – спросил его Рост.
– Инженером.
– Давайте сейчас, после Переноса, вы будете меньше инженером, а больше военным, – попросил Рост. Он так и не выработал отношение к этому человеку, который ему и нравился, и вызывал негодование. Хотя ссориться с ним, разумеется, пока не хотелось.
– Есть, – ответил парень, который был, наверное, лет на пять старше Ростика.
– В главной башне три человека. Потому что пушка спаренная. Один ее ворочает, один заряжает и один наводчик-командир. Сейчас там под тебя переставляется сиденье, в карликовое креслице губиска ты, конечно, не поместишься, – как ни в чем не бывало проговорил Ким.
– Нагрузка на стрелка большая? – спросил вдруг Рост. Одна идея пришла ему в голову, но ее еще следовало обмозговать.
– Нет, если помощник не спит в оглоблях, – решил Серегин.
– Эта двойная пушка имеет то отличие, что способна вести огонь по всем направлениям. При желании – даже вниз, если пилот соображает и держит машину под креном, – добавила Ева.
– Каков ее калибр? – спросил Рост. – Что-то эти орудия мне очень большими показались.
– Разрешите мне, командир? – попросил Бабурин. И, не дожидаясь разрешения, зачастил: – Вообще-то, по нашим нынешним представлениям, пушки пурпурных имеют всего пять калибров. А стрелковое оружие – четыре. Уж не знаю, как так вышло, но кто-то сверил таблетки с монетками, и получилось, что они близки. Вот и вышло, что пистолеты у нас теперь преимущественно копеечного калибра. У больших, похожих на маузер конструкций двухкопеечный ствол, но они редко встречаются. Легкие ружья тоже двухкопеечные. Но самые распространенные, вот как у вас, – трехкопеечные. Хотя есть и номиналом на пятак… То есть калибром, конечно. На этом стрелковые размеры кончаются. Дальше идут пушки. Три средние, которые по известной аналогии назвали десятикопеечными, пятнадцати и двадцати. Эти стоят спаренными на их лодках, и из них стрельба уже возможна на дальность около километра, а двадцатка бьет почти на два. Хотя, разумеется, прицел позволяет «взять» только половину этой дистанции. Но тут, на этих треугольниках, мы имеем дело с крупными орудиями. «Полтинниками» и «рублями», если оставаться в денежной системе. Кстати, тут заряды тоже очень похожи на наши монеты. Полусотня без труда бьет за три километра. Только прицел… ружейного типа для такой пальбы не очень подходит. А за сотней, которую мы видим на башенных установках этих треугольников, можно ожидать рекорда – за пять, а то и ближе к семи километрам.
– Спаренные стволы, – добавила Ева, как всегда, очень негромко, – как известно, иногда дают «спаренный» плазменный шнур, когда выстрелы сливаются. Тогда и разрушительная мощность, и дальность увеличиваются. Только для этого нужно уметь очень точно синхронизировать выстрел.
– А еще у меня есть подозрение, – добавил Бабурин, блеснув глазами, – что пресловутая «сотня» – предел прочности для этих стволов. Более мощные орудия построить невозможно, по крайней мере, для прицельной стрельбы.
Рост даже дыхание перевел.
– Надо же, воюю этими штуками уже два года, а такое услышал лишь впервые.
– Ну, вы скорее имели дело с трофейными ружьями, а там всего делов – «смажь-собери»… А калибровка – дело изготовителей патронов и ремонтников. Мы тоже, пока не занялись этим всерьез, ни о чем таком не подозревали, – протянул Бабурин.
– Хорошо, понял, – сказал Рост. – Давайте дальше.
– Да, в общем-то, уже немного осталось, – от усталости Ким слушал предыдущих ораторов, закрыв глаза, но теперь он открыл их и заметно собрался с силами. – Еще шесть пушек среднего калибра. Три спереди, под днищем, и три сзади – в усложненной спарке. С передними неподвижными управляется пилот, а с задними – два специальных стрелка. Эту спарку можно еще разобрать на три отдельные пушечки, но… Это уже по особому желанию. Конечно, всюду еще полно бойниц, при необходимости можно нагрузить два отделения пехоты, которые будут палить из обычных ружей, но это – неэффективно. Выстрелить из не самого действенного ствола, тащить его и стрелка за тридевять земель… не стоит потраченного топлива.