— Кто это «вы»? — воскликнул кто-то. — Называй персонально.
— Персонально я попробовал и получил объяснение о коллективном решении… — отчеканил Ростик, чувствуя, как, несмотря на слабость, злость и горечь снова затапливают его. — Я бы ее назвал круговой порукой, так что это бессмысленно. — Он перевел дух, продолжил:
— Беда не в персонах, а в том, что на своих ошибках, даже грубых, вы ничему не научились. Жаль, потому что это свидетельствовало бы, что вы все-таки способны руководить городом и человечеством. Но сейчас…
— А кто же тогда способен? — снова спросил тот же человек, теперь Ростик его заметил. Это был Вершигора. Определенно, это подтверждало идею о ловушке, но теперь поздно было об этом размышлять.
— Необходимы выборы, — отчеканил Рост, — тогда мы и узнаем, кто способен, а кто нет. — В кабинете возникла совершенно мертвая тишина. Пришлось Ростику продолжать:
— Может быть, выбранное, а не самопровозглашенное правительство начнет понимать, что помимо войны есть еще вариант дипломатического контакта, переговоров, торговли.
— Зачем с ними разговаривать, если сила за нами? — удивилась Галя, старательно не замечая первой части Ростикова предложения.
— В том-то и дело, — вздохнул Ростик, — что сила совсем не за нами. Итак, сотрудничество и союз — вот ключевые слова тут, в Полдневье. А не война. Иначе все эти расы, многие из которых куда лучшие солдаты, чем мы, люди, давно бы друг друга уничтожили.
— Им не давало уничтожить друг друга расстояние, — быстро проговорил Председатель.
— Несколько сот километров — ерунда, — ответил Ростик, даже не задумываясь, как грубо прозвучал его ответ. — И для людей и для прочих. Тем не менее все стремятся прийти к статус-кво, чтобы не мешать соседям. Иначе, я подозреваю, соседи объединяются и уничтожают беспокойных и неумных дурачков. — Он помолчал и уже куда менее уверенно добавил, просто не мог об этом не сказать:
— А кроме того, дружба, торговля, умение договариваться в долговременном плане могут обеспечить нам настоящую помощь от наших соседей, если это будет необходимо.
— Какую такую помощь ты рассчитываешь получить от пернатых? — удивился Каратаев.
— И когда это будет «необходимо»? — передразнил Ростика Мурат.
— Это будет необходимо, — твердо ответил Ростик. — Поэтому нужно договариваться и торговать. И в любом случае следует оставить эти имперские замашки, это бряцанье оружием, эту глупую убежденность, что мы всех и всегда можем победить. Иначе в один отнюдь не прекрасный день они победят нас. А нам, позволю себе заметить, достаточно потерпеть лишь одно поражение, и все — человеческая цивилизация будет разрушена. Значит, вместо того чтобы снова и снова испытывать нашу судьбу войной, следует выстраивать успех постоянной работой всех и каждого, разумной организацией и, конечно, бдительностью.
— Правильно, — пробасил Достальский.
И несколько других голосов. Но Ростик уже не очень понял, каких именно. Боль в боку вдруг стала невероятной, она затмила весь свет. И пришлось, зажав бок рукой, отвалиться назад, вытянувшись. И даже на этом жестком, неудобном, тесном стульчике ему стало немного легче.
— Везите его в больницу, — распорядился Рымолов.
А еще кто-то, когда Чернобров уводил Ростика из кабинета, довольно зло, шепотом, так что и голоса было не разобрать — мужской или женский, — проговорил:
— Все это теории. Языком-то мы все горазды…
Возразить на это было можно, да вот сил не хватало. И Рост промолчал. Он и так наговорил больше, чем собирался.
33
В первых числах сентября Ростик переселился из порядком надоевшей больничной палаты домой. На пару часов он понял старшину Квадратного, который перед самой выпиской даже разговаривать с Ростом перестал — так ему не терпелось избавится от больницы. Дома его ожидали Ромка и, конечно, Кирлан. Она была грустной, даже не реагировала на предложение Ростика «поговорить» с ней.
Ромка отвык от отца, но довольно быстро стал относиться к нему как к еще одной Кирлан, только чуть более бестолковой и, конечно, более колючей на щеках, а потому опасной при поцелуях. Это навело Ростика на правильную мысль, и он провел тщательную ревизию своих бритвенных принадлежностей, а то прежде до этого руки не доходили. В итоге он нашел еще одну опасную бритву отца, переточил свою довольно плохенькую, выкованную на местном заводе и уже почти ни на что не годящуюся и, конечно, очень старательно привел себя в порядок. К первому появлению жены дома после работы он благоухал, как цветочная клумба, и был гладок, словно мраморная статуя.