Впрочем, это была небольшая потеря. Какие-то старцы с блестящими шлемами на голове одновременно открыли заслонки еще трех очень горячо прогретых котлов, и из них стало вытекать… жидкое стекло. Оно залило короткие, проложенные к краю антигравитационного блина желобки, потекло, как не очень густой, наваристый кисель, и… накрыло металлическую параболу. Тогда-то от всей этой выпуклой поверхности ударил в небо, строго вверх, какой-то тяжелый, густой, заметный в воздухе пар.
— Так, — вырвалось у Ростика. — Теперь понятно, почему ребята на шаре заметили это облако.
— Да, — согласился Ким. — Это именно облако, а не марево… Трудно не заметить. Но почему оно получается?
— Это пар. Стеклянный пар. И выбрасывается он вверх не только потому, что пар всегда взлетаег, а еще и оттого, что его горячие молекулы выбивает антигравитационный блин… Понимаешь, получается как бы схема двойного кипения.
— Понимаю. А металл все равно остается внизу, — выдвинул предположение Ким. — Ведь он легче…
— Или тяжелее?.. Если он остается с внутренней стороны, то антиграв его не выбивает наверх, значит, он все-таки тяжелее, хотя бы ненамного… — задумался Ростик. — Да, тут есть какая-то тайна. Нам придется ее выяснить.
— Пусть инженеры думают, — предложил Ким. — Они для того и умеют всякие процессы рассчитывать и знают поболе нашего.
Внезапно экватор котла двенадцать отборных вояк пустили катиться по инерции, а сами подняли руки вверх и торжествующе что-то закричали. Закричали и все пернатые, стоящие до этого очень тихо. Пернатики, крутившие экватор, снова взялись за работу, но уже чуть медленнее, не так напряженно и тяжело.
Перевернутое вверх выпуклой стороной параболическое зеркало стало матовым. Ростик понял, что это означает, — последние, самые горячие верхние слои стекла застыли. И хотя вся конструкция еще не стала жесткой, но окончательную форму уже приняла.
Спустя полчаса жрецы в сером сняли готовое зеркало с гравитационного станка. За это время к внешней поверхности были приклеены — другое слово было бы неправильным — довольно крепкие на вид стеклянные рукоятки, или массивные проушины, за которые зеркало можно было таскать как угодно.
Потом его передали старым воякам, которые осторожно, распевая какие-то песенки, потащили его в тот самый северо-западный угол города, который Ростик отметил, но не смог осознать до этого утра. Теперь он понял — в замеченной им выгородке хранили изготовленные ранее зеркала, перевернутые вверх днищем. И был их там, судя по подсчетам, не один десяток.
— Интересно, — спросил Ростик, — для кого они так трудолюбиво работают?
Об ответе он мог только догадываться. Но не сомневался, что со временем обязательно его получит. Не мог не получить. Все шло к тому, что такие мелкие загадки Полдневья они уже научились разгадывать почти без потерь.
9
Огни в городе пернатых погасли, когда Ростик еще и выспаться не успел. Он так и не узнал бы об этом, если бы Ким его по-товарищески не разбудил каким-то особенно зловещим шепотом:
— Все стихло, командир.
Рост сразу схватился за ружье, потом опомнился.
— Что? — Помолчали. — Ты что сказал?
— Что все стихло.
Рост рассердился:
— За такие штучки, косоглазый, по шее дают.
— Это не штучки. Я тоже решил выспаться и предупреждаю тебя об этом.
— Ты что, не мог волосатика на стреме оставить?
— Ему тоже придется выспаться. Так что для дежурства только ты и остаешься.
Ростик прикинул комбинацию, вспомнил об их плане и согласно кивнул. Ким, что ни говори, был прав. С этим приходилось считаться. И весьма.
Рост потянулся, умылся из фляги остатками воды, которая протухла еще неделю назад, мельком подумал, что пора, используя свои командирские возможности, завести не солдатскую алюминиевую флягу, а нормальную, из местной нержавейки, в которой вода никогда не портится, напился из общего котелка, в котором вода осталась относительно свежей, хотя и была все время теплой, как в чайнике, и сел следить за противником.
Как Ким и отметил, в городе пернатых все стихло. Только изредка где-то кудахтали большие, размером с приличную собаку, птицы, которых бегимлеси использовали в пищу. Сначала Ростику казалось, что это как-то не по-людски — есть почти таких же, каким являешься сам, потом он вспомнил, что люди едят кроликов, коров и даже лошадей, и успокоился. Это было как раз вполне по-людски.