Слова его звучали разумно, даже безупречно. Но это была ошибка, та самая, которой боялся Ростик.
— Они нас обложат, собственно, уже обкладывают, и все люди, которых вы тут, Арсеньич, видите, очень скоро будут мертвы. Вот альтернатива вашему якобы взвешенному и разумному решению. А заготавливать торф тут все равно не удастся. И люди погибнут зря.
— Это не факт, — произнесла Галя. Произнесла и посмотрела на Ростика с сожалением.
— Интересно, потом, когда все кончится не в нашу пользу, как ты будешь по ночам спать? — спросил ее Ростик. — Кошмаров не боишься?
— Стоп, — хлопнул по столу Рымолов. — Этого ты не говорил. — Подумал, посмотрел на Квадратного, на Каратаева. — Но с их накоплением на окрестных болотах что-то нужно делать.
— Нужно послать разведку, — тут же отозвался Каратаев. — Пусть Квадратный сходит, выяснит, может, все не так драматично, как нам тут Гринев рассказывает? Может, их вообще пара сотен, практически без оружия, с одними пращами?
— Пращи в руках пернатых — тоже оружие, — нехотя промямлил Квадратный.
— В «руках», — фыркнула Галя. — Еще скажи, что ты их боишься.
— Боюсь, — легко согласился старшина. — Потому что знаю, как хрупки мои кости, как медленна реакция, как слабы мускулы. Боюсь, потому что дрался с ними.
— Но ведь победил? — ответила Галя, она считала, что парировала реплику Квадратного.
— По-моему, все ясно, — решил высказаться Каратаев. — Старшина, бери двадцать человек, вооружай их как хочешь и отправляйся на разведку.
— Двадцать? — удивился Ростик.
— Мало двадцати, пусть возьмет сорок.
— Я против… — начал было Рост, но его уже не слушали.
— Отправить на разведку гравилет мы все равно не можем, — отозвался Каратаев. — Нет у нас сейчас свободного гравилета. Да вы сами говорили, что воздушная разведка тут мало что дает — они слишком хорошо умеют маскироваться.
— Да, — решил наконец Председатель. — Квадратный, готовь разведку. И гоните доклад гелиографом в Перевальскую крепость.
— Тогда уж я сам… — попытался Ростик.
— Нет, — покачал головой Каратаев. — Ты не веришь в успех. Кроме того, кто-то должен остаться тут. А кто, спрашивается, если не командир гарнизона?
К сожалению, все в самом деле было решено. Как Ростик и подозревал, эти люди направили его подчиненных кратчайшим путем к гибели.
2
Ростик еще не привык к этому — необходимости и обязанности ждать кого-то другого, кто ушел на разведку, скорее всего в бой. Он еще не научился понимать неизбежность этого, все еще винил себя за то, что остался в безопасности, когда другие рискуют жизнями. А может быть, причиной его нервозности было стойкое убеждение, что он все сделал бы лучше — и точнее прошел бы по намеченному маршруту, и меры безопасности принял бы более здраво, и заметил бы во время разведки больше деталей.
Хотя сделать что-то лучше Квадратного — это, что ни говори, было в высшей степени сомнительно. Старшина вообще стал первоклассным бойцом какого поискать — и не только среди людей.
Значит, нужно просто ждать. Иногда можно подходить к карте, сделанной на глухой стенке в виде большой восковой таблицы, куда по распоряжению Ростика все разведчики заносили ориентиры, указания о новых залежах торфа, местах его разработки. А впрочем, очень большим разнообразием эта карта не отличалась — торф тут был везде, и нигде не меньше слоя в три-четыре метра, иногда больше десяти. Равнина и болотины, иногда даже с трясиной, тоже простирались на все четыре стороны света. И все-таки карта помогала в таких вот случаях, как сейчас.
Ростик посмотрел на нее, отметил точку километрах в двадцати — тут, по предварительному согласованию, должна состояться первая ночевка группы. С того места, где стояла крепость на Скале, все чаще в неофициальных разговорах называемая Пентагоном за сходство общего плана с американским военным ведомством, их место должно было просматриваться. Но к вечеру этого дня, последнего дня мая, над лужами и протоками Водяного мира поднялся какой-то ехидный туман. И Рост сомневался, что его сумеют пробить даже сигнальные ракеты.
Гулко затопали шаги по коридору. Рост обернулся. В свете пары масляных плошек, которые заменяли в этой лишенной естественного света комнате слишком чадящие факелы, появился Каратаев. За ним, как на привязи, шел мужичок, неизвестно кем прозванный Герундием. Тип это был интересный — массивный, но довольно быстрый, трусоватый, но иногда забирающийся в такие места, куда без опаски даже Квадратный не решался ходить. Говорили, что он бывший милиционер, за что-то уволенный, потом ставший кем-то вроде подпевалы Каратаева, его адъютантом, денщиком, а иногда и телохранителем. Вернее, воображаемым телохранителем, потому что, по мнению Ростика, встреча с какой-нибудь бакумурской мамашей, окруженной выводком волосатеньких детей, не грозила немедленной смертью, но уж Герундий изображал из себя героя на полную катушку — выпячивал грудь, загораживал своего начальника, который был ниже его на двадцать сантиметров, и не выпускал из рук двух наганов, кобуры к которым носил на поясе спереди, как немец.