— И пойду, — как-то очень не по-военному отозвался Горячев.
Ростик присмотрелся и вдруг понял, что и в самом деле — пойдет. И что не так уж он стар, не намного больше пятидесяти.
Для Достальского этого было и вовсе достаточно.
— Вот и ладушки. Вперед, комбаты. Антон, извини, что тебе зама не нашел, народу, понимаешь, маловато.
Но это Ростик слышал уже краем уха. Он торопился организовать батальон, выстроить бой, как сказал Достальский. Со своей стороны, разумеется.
Для начала он построил латников. Каково же было его удивление, когда в ряду, освещенном пятью факелами, воткнутыми перед строем, он нашел Тельняшку, которого заприметил еще по бою с губисками, да еще с Ванькой, который сначала отвечал «нет», но потом делал все как надо.
Вызвал из строя к себе Тельняшку, оказался он старшина второй статьи Иванов. Имя, правда, Иванов почему-то не сообщил, но завороженный фамилией, на которой, по Константину Симонову, держалась вся Россия, Ростик на дальнейшем и не настаивал.
Во вторую роту он неожиданно для себя определил командиром тоже старого знакомого — того белобрысого паренька, которого в свое время послал обезвредить пост губисков у парка «Металлист» и на которого потом оставил стадион с летающими лодками, с чем парень, кажется, неплохо справился.
Его фамилия оказалась Катериничев, а в свои замы он предложил, серьезно глядя в глаза Ростику, своего старшего брата, которого представил только по имени — Семеном. Брат так брат, решил Ростик, ничего в этом плохого не будет, а может, будет все отлично. К тому же они были похожи как две капли, и потому взаимодействие у них должно было получаться на телепатическом уровне.
А вот третьего ротного Ростик, как и Ким в свое время, найти не мог. Он и ходил вдоль шеренги, и вглядывался в ребят… Уже было отчаялся, как вдруг невесть откуда вынырнувший Горячев посоветовал очень черного паренька. Рекомендация была красноречива:
— Возьми, командир, не пожалеешь.
Ростик не стал упрямиться, внимательней посмотрел на кандидата:
— Как зовут?
— Ефрейтор Жуков, — очень спокойно, даже вальяжно ответил паренек.
Что-то в нем было от Цыгана из «Неуловимых», а потому он мог и подойти. Вот только… Взгляд у него был уж слишком горячим и в то же время по-цыгански уклончивым. Ростик еще раз прикинул, и получалось, что новый командир роты может оказаться невыдержанным. Но в таких ситуациях всегда существовал выход. Он повернулся к Каменщику, вернее, к Лукичу, как теперь следовало привыкать, и вполне по-начальственному объяснил:
— Под твою ответственность.
— Есть, — ответил Лукич и тем подчеркнул обычаи дисциплины, которые стали между ними складываться.
Потом Рост из общего ряда пришедших с Достальским солдат, которых Антон к тому времени уже построил по взводам, набирал себе полные роты. Представлял ротных, расставлял сами роты на местности, шагами определяя расстояния, и лишь часа через три, вместо предписанных двух, наконец решил, что теперь Лукич и сам может погонять ребят, чтобы они к утру действительно подготовились. После этого он снова отправился на верхушку холма, в палатку к Достальскому.
Тот, несмотря на опоздание Ростика, был занят. У него находились два врача, что без труда читалось по хрестоматийным белым халатам, наброшенным поверх вполне офицерских гимнастерок.
Ростик постоял, послушал разговор, тем более что его никто не гнал. И оказалось, что из Боловска прибыли автобусы, оборудованные под передвижные лазареты, предназначенные для эвакуации раненых. Но не они вызвали разговор на повышенных тонах, а пришедший за автобусами «ЗИМ» с врачами. По этому поводу Достальский и высказывался:
— Вы бы еще на «Чайке» прикатили! Ваш «ЗИМ» жрет бензина, как самосвал, а толку от него… Вы бы в нем хоть лекарства привезли, что ли!
— Это не простой «ЗИМ», — вдруг прервал капитана врач постарше. — А специальный, от «Скорой помощи».
Даже со спины Ростик вспомнил его. Это был большерукий врач, тот самый, который вылечил Любаню. Неожиданно Ростик вспомнил его фамилию — Чертанов. И еще он вспомнил, что о нем говорила и мама, и сама Любаня. Но вопреки своей известности среди медперсонала, да и среди тех, кто хоть раз попадал к нему в лапы, сейчас Чертанов выглядел спокойным и слегка сонным.
— В нем, если придется, можно и операции делать, — вдруг заговорил медик помоложе — А остальные машины просто не «пошли». За ними же ухода не было.
Его Ростик тоже разок видел, в больнице, в тот самый день, когда расстреляли Борщагова. Он еще отказывался оперировать без анестезии.