А я погрузился в глубокую задумчивость, пытаясь восстановить в памяти карту. Всё то время, что она была у меня на глазах, я старательно изучал и запоминал её. В частности, от моего взгляда не укрылся крест в верхней части карты, нарисованный явно позже всех остальных линий и обозначений. И находился он вовсе не в Анограде, а довольно далеко от него, за территориями, обозначенными как «Великая Равнина», в горах. Значило ли это что-то? Без понятия. Но, на всякий случай, я сделал зарубку в памяти.
Прощание с гномами получилось долгим. Вечером, у костра, нам не дали уйти к себе, а впервые оставили в своём кругу. По рукам ходил регулярно наполняемый рог, наружу, казалось, вытащили все запасы, какие только были. Алкоголь, как у меня закралось лёгкое подозрение, с примесью чего-то легко-наркотического, песни на незнакомом языке, жар костра грели душу и тело, и не меньше — искренне сказанные тёплые слова и ощущение причастности.
В предрассветных сумерках, когда мы уже собирались уходить, так ни разу за ночь и не сомкнув глаз, нам выдали провиант, немного денег, и массивный металлический прибор, определяющий стороны света. После этого каждый гном подошёл и вручил ещё и что-нибудь от себя, лично.
Тюрин подарил расшитый бляхами и украшенный рунами пояс, по его словам, дающий некоторую защиту от вредоносных чар. От Барина достались добротные и удобные ножны как раз для моего меча, оказывается, он их мастерил всё это время, втихую. Волин торжественно вручил засапожный нож, простой, без каких-либо украшений, но даже невооружённым взглядом было заметно его качество.
Подарок Берина оказался самым двусмысленным — крохотная пилка из какого-то особо прочного материала, способная разрезать металл, и телескопическая отмычка, и всё это с хитроумными креплениями, чтобы прятать в бороде или волосах. Обычно молчаливый гном, поблескивая стёклами очков, из-за которых не получалось разглядеть выражения глаз, сказал всего несколько слов — что надеется на то, что не будет такой ситуации, где все эти предметы смогут пригодиться, но если вдруг… Лучше быть готовым.
Знаток рун Мерин поделился свистком, по его словам, отгоняющим как диких зверей, так и способным частично рассеять чужое колдовство. А старик Коин выдал крошечные весы с набором формочек, предназанченных для взвешивания различного типа монет, предметов и сыпучих материалов, использующихся для меновой торговли, самое надёжное средство для борьбы с надувательством и фальшивомонетчиками.
Оставляя позади своих новых друзей, я не мог отделаться от чувства грусти и печали. Очень хотелось надеяться, что наши пути ещё пересекутся.
Глава 25
Море. Мы вышли к нему к вечеру десятого дня. Ещё издалека я начал различать шум прибоя. Он был одновременно и похож, и не похож на ставший уже привычным шелест листьев, звук, который преследовал нас каждый день и каждую ночь, под который мы засыпали и просыпались. С каждым шагом далёкий приглушённый рокот становился всё ближе и громче. Местность сильно понижалась, мы шли почти всё время под гору, и когда перевалили через вставшую прямо на пути невысокую гряду… Поняли, что там, впереди, лес кончается. Совсем. А между стволов уже можно разглядеть воду, блестящую на солнце. Забыв об усталости, не сговариваясь, мы кинулись вперёд, и бежали, пока не оказались на самом берегу.
Это было прекрасно. Видеть армию идущих друг за другом волн, с плюмажами пенных барашков на прозрачных головах, смотреть, как они бессильно разбиваются брызгами где-то там, внизу, о неприступные стены скал… А это чистое небо до горизонта! После лесной глуши и непролазных чащ, где жалкие клочки недоступной синевы можно было увидеть только сквозь переплетения ветвей, иногда на болотах и старых пепелищах, редких полянах, оставшихся, судя по всему, от брошенных хуторов или деревень, или вдоль узких просек, почему-то гордо называемых местными дорогой…
— Как красиво!
Валерия, судя по всему, тоже прониклась, и стояла, завороженно глядя вдаль. Скользнув по девушке взглядом, я скинул с натруженных плеч мешок, шагнул к ней и приобнял сзади. В этот момент очень хотелось разделить со спутницей всё то, что я чувствовал, весь этот восторг и умиротворение, и это показалось лучшим способом.
Девушка доверчиво прижалась ко мне, и я вдруг понял — да это же первый раз вообще, когда я позволил себе обнять её, вот так вот явно, не стыдливо прикрывшись темнотой, а среди бела дня, при солнечном свете! Всё это время мы постоянно были рядом, часто прикасались друг к другу, сидя, стоя, в конце концов, спали под одной шкурой, и даже не всегда спали — но вот так вот, как сейчас, подобного я ещё ни разу не делал. То ли виной этому какие-то внутренние барьеры ещё из прошлой, забытой жизни, про которые я ничего не помню, но которые существуют где-то глубоко в сознании, то ли сыграло роль «вживание в роль», в соответствии с которой Валерия мало того, что парень, так ещё и моя собственность… Не знаю. Но шокирующий факт на лицо.
Откинув все эти мысли и прекратив самоанализ, совершение сейчас, я ещё сильнее прижал девушку к себе. Если уж ломать заведённый порядок, то ломать его полностью. Сделал один шаг — стоит делать и второй… Руки сами собой скользнули вниз, с тонкой талии на бёдра. Я буквально впился пальцами в них. Валерия откинула голову мне на плечо. Повернула своё лицо ко мне, наши губы встретились. И какое-то время было просто не оторваться друг от друга.
Момент был прерван хлопаньем крыльев и воплями:
— Мне не нравятся эти матросы, мне не нравится этот корабль… Тысяча чертей!.. Скрипит потёртая Констанция!..
Пострел, которого неуёмное любопытство увлекло вперёд, наконец вернулся, чтобы осчастливить нас своим обществом. И я не удержал смешок, настолько дурацкими и неуместными казались все эти фразы сейчас. Валерия тоже хихикнула и ловко выскользнула из моих объятий, выглядя при этом предельно довольной, примерно как кот, съевший всю сметану мира.