Иарус угрюмо сдвинул брови:
— А теперь повтори по-человечески!
— Простите, ваше величество! Я хотел сказать, что Вождь Вождей степных племен получит в свое распоряжение десять тысяч отборных солдат…
— Ого! — восхитился король. — И сколько времени потребуется на то, чтобы их собрать?
— Гогнар утверждает, что чуть больше двух месяцев. А через три армия Алван-берза подойдет к Ларс-ойтэ… в смысле, к Найризу…
— Что ж… Прекрасная новость! Что ты там обещал Гогнару?
— Двадцать золотых, сир!
— Не мелочись, Игрен! Заплатишь ему сотню… Кстати, помнится, ты утверждал, что не все вожди пойдут за этим «выскочкой» Алваном. Так ты что, просчитался?
— Ну, как вам сказать, сир? За день до Большого Хэйвара трагически погиб Рокран-алад. Упал с коня и свернул себе шею…
Иарус приподнял бровь:
— Степняк? Упал с коня? Не может быть…
— Может… — пожал плечами граф. — Сотник Гогнар и его воины знают свое дело…
— Опять Гогнар! — расхохотался король. — Как я понимаю, с его помощью этот самый Рокран-алад мог бы даже утонуть! В какой-нибудь лужице или… в каплях утренней росы!
— Мог бы, сир: для Снежных Барсов нет ничего невозможного…
— А что сыновья вождя?
— Они услышали «недовольный рык» Дэзири-шо и быстро сообразили, что смерть их отца — не что иное, как намек Субэдэ-бали! В общем, сир, наследник Рокран-алада, Лаймар-алад, вскинул саблю[109] одним из первых…
— Замечательно! — Иарус довольно потер руки, потом посмотрел в окно и нахмурился: — От Равсарского Тура новостей нет?
— Нет, сир… Рановато…
— Что слышно от поводыря Дайта Жернова?
— Въехали в Арнорд. Позавчера. С Костлявым пока не встречались…
— Значит, Законник пока жив…
— Жив, сир… — кивнул начальник Ночного двора. — Но в ближайшее время умрет…
— Что еще?
— Подъезжая к «Винному погребу», я столкнулся с наблюдателем, возвращающимся от Церста. Он сообщил, что его величество Урбан выехал из крепости и скоро будет тут…
— Скоро? — поморщился монарх. — Ты видел, во что превратились дороги?
— Да, сир. И не только видел… — тут же отозвался граф Игрен. — Будь я на месте Рединсгейра, поехал бы не в карете, а верхом…
— В такой дождь? Ты думаешь, что говоришь? — криво усмехнулся Иарус. — Урбан Красавчик не ездит верхом даже в хорошую погоду: вдруг одежда запылится? Или сапоги?
— Ну да… — хохотнул начальник Ночного двора. — Как потом с этим жить-то?
— Никак. Поэтому добираться до «Винного погреба» он будет часа полтора, если не два. А я за это время умру от скуки…
— Ну, если вам настолько скучно, сир, то сходите к мэтру Гаурену…
— Зачем? — удивился король.
— Он уже должен был закончить одну очень интересную работу. На мой взгляд, это — новый взгляд на картографию…
…— Ваше величество! Позвольте пгодемонстгиговать вам небольшую часть подгобного плана земель Великой Импегии и теггитогий, пгилегающих к ней… — жутко картавя, пробормотал королевский картограф и дрожащими руками потянул за витой шнур, свисающий с потолка. Тотчас же раздался душераздирающий скрип проржавевших блоков, и балдахин, скрывающий добрую половину комнаты, медленно пополз вверх.
Без особого интереса покосившись на зеленое пятно, показавшееся из-под плотной ткани, король Иарус перевел взгляд на окно, за которым все еще лил дождь, и раздраженно поморщился: за последние полчаса лужа, затопившая кусок дороги, видимый из окна постоялого двора, стала в полтора раза шире. И превратилась в небольшое озеро, проехать по которому казалось совершенно нереальным…
«А впереди еще полтора месяца дождей…» — угрюмо подумал монарх. И, услышав очередной душераздирающий взвизг проржавевшего блока, лениво посмотрел на обещанное «чудо». Вернее, на тот кусок, который показался из-под балдахина.
Челюсть отвалилась сама собой:
— Игрен! Таран! Помогите ему!! Живо!!!
Услышав рык сюзерена, начальник Ночного двора и телохранитель короля метнулись к Гаурену и, одновременно вцепившись в шнур, одним сильным рывком вздернули балдахин к потолку. И… тоже уставились на «чудо»…
…«Новый взгляд на картографию» оказался картой. Только не куском пергамента, исчерченным разноцветными линиями и затейливыми рисунками, а довольно точным подобием земной поверхности, только уменьшенной во много-много раз. Посыпанная солью земля изображала заснеженные горы, кисточки еловых лап с прячущимися между ними резными фигурками оленей, волков и змей — леса, а причудливо извивающиеся синие и коричневые ленты — реки и дороги.